После этого оставалось лишь отправить сообщение с телефона Бантышева, вернуть сотовый ничего не подозревающему Виктору и ждать, когда пущенная стрела долетит до цели.

В том, что Кармелита будет молчать, Ася была уверена. У чернявой ведьмы хватало своих тайн. Ася догадывалась, какие именно фотографии Кармелита стирала из айфона. Интересно, когда это Бантышев успел сфотографировать их вдвоем, и понял ли сам, что на этих снимках? Катунцева не знала, и не была уверена в том, что хочет это знать. Главное, и Кармелита, и Ася сделали свое дело. И каждая будет держать его в секрете.

Все это она, тяжело дыша, выложила Кутикову. План уже рухнул, они догадались о том, что она подставляет им Бантышева. Но страшнее провала для Катунцевой оказалась мысль, что камердинер сочтет ее лгуньей. То есть она, конечно, лгунья, но… не такая!

– У меня была причина! – закончила Ася, пылая ненавистью к Бантышеву. Кулаки судорожно сжимались и разжимались. Сердце колотилось как бешеное, но глаза были совершенно сухи. Она должна, обязана объяснить ему! Пусть поймет, что Бантышева нужно было наказать. Хотя бы потрепать ему нервы обвинением в убийстве, раз уж больше не на что рассчитывать.

– Он лжец и насильник! – Ася стиснула зубы. – Да, я хотела его подставить. Жаль, что у меня это не получилось!

Она упрямо выпятила подбородок. Теперь будь что будет. Она рассказала правду. Пусть Кутиков делает с этим что пожелает.

Маленький камердинер посмотрел на Асю потемневшими глазами.

– Я не знаю, кто здесь насильник, – негромко сказал он. – Но точно знаю, кто лжец. Ася, послушай. Никого Бантышев не насиловал.

Катунцева прижала ладонь к глазам. Значит, вот как все будет. Он ей не поверит! Ну что ж… она хотя бы попыталась.

Теплая ладонь легла на ее запястье. Руку мягко, но непреклонно отвели от лица. Кеша оказался совсем близко, и смотрел он на нее… с жалостью.

Почему? Почему в его глазах жалость?

– Ася, Бантышев – гей, – сказал Кутиков. – Но изнасиловать твою сестру он не мог не поэтому. Я был с Богданом на том новогоднем концерте. Сразу после выступления Бантышеву стало плохо, и я лично вез его в больницу к знакомым врачам, чтобы никто ни о чем не прознал. Не было никакой гримерки. Не было никакого насилия. Твоя сестра лжет.

Казалось, прошла вечность, пока Ася смотрела на камердинера.

– Какая больница? – внезапно осипшим голосом спросила она.

– Лечебный центр на Фрунзе.

– Подожди… – она мотнула головой, словно отгоняя назойливую муху. В ушах и в самом деле слышалось какое-то тихое жужжание. – Это неправда! Такого не может быть!