В конце концов обе утихли.

– Господи ты боже мой, – ошеломленно прохрипел Вороной. – Девки, вы сдурели?

Анжела обернулась к нему.

– Заходила она к тебе? – кивок на Катунцеву. – Вчера ночью. Заходила?

Никита принял единственно верное в этой ситуации решение: говорить правду. Спорить с Анжелой не осмелился бы сейчас и сфинкс, даже ответь она неправильно на его загадку. Кивнул бы вежливо и посторонился: да, мол, все так и есть, проходите, товарищ Бирюкова, не смею препятствовать.

– Заходила, – торопливо согласился Никита. – Телефонный номер спрашивала.

– Чей?

– Его! – Вороной ткнул в сторону Решетникова. – Познакомиться хотела ближе! Вот и я это… поспособствовал.

Он расплылся в глупой улыбке, но тут же испуганно притих. Ох, сейчас и ему достанется! Соврал ведь, хотел подразнить Анжелку… А у нее, видно, с нервами совсем непорядок. Глупости всякие спрашивает, переживает.

Но Анжела не дала ему оплеуху, как он опасался.

– Чурбан ты мой. Господи, какой же чурбан!

Она уткнулась ему в плечо и разрыдалась.

Вороной ничего не понял, но на всякий случай покровительственно похлопал жену по спине.

– Ничего, ничего. Не реви, глаза опухнут! – утешил он ее как мог.

Раздался тихий стук, и по ковру покатилась лисья лапка. Решетников дернулся было, чтобы поднять ее, но, заметив всеобщие взгляды, подался назад.

– А вот это любопытно! – Бабкин присел на корточки. – Слышь, друг! Откуда она у тебя?

– Откуда она у тебя? – слово в слово повторил его вопрос низкий голос за спиной. Кармелита шагнула вперед и озадаченно уставилась на администратора покойного Джоника.

Под всеобщими взглядами Решетников выпрямился. И по лицу стало ясно, что его можно распять, сжечь и колесовать, причем даже одновременно, но он не скажет ни слова. «Упрямый черт!» – оценил Бабкин. Он чувствовал, когда можно что-то выжать из человека, а когда даже подступаться бесполезно. Решетников захлопнул створки, как моллюск. Хоть ножом его вскрывай!

Однако ножа не потребовалось.

– О, а я понял!