А главное, никто не станет его подозревать.

Разве он украл диадему из банка?

Разве он принес ее мошенникам в ювелирном?

Оставалось решить серьезный вопрос – как сбыть драгоценности. Василий не раз слышал от бабки об Антуане Турне и догадывался, что не сможет продать диадемы в ближайшем ломбарде. Нужно разломать их, вытащить камни. Пусть в итоге выйдет дешевле, зато безопасно.

Он договорился с приятелем, нечистым на руку, что тот наведет справки насчет скупщика, не задающего лишних вопросов.

Сегодня тот должен был известить о результате. Вася ждал его звонка с минуты на минуту, а пока забивал голову «Мортал Комбатом».

И тут пришла Динара.

– Чего тебе?

Она молча шагнула вперед. На губах ее заиграла странная полуулыбка. Глаза эти… черные, в которых зрачок сливается с радужкой, и из-за этого возникает странный эффект – как будто она всматривается в тебя, но не видит.

Динара сделала еще шаг.

Маленькая, прелестная, грациозная как зверек. Платье ей чертовски шло. Отчего ему могло показаться, что это не так?

– Это моя комната, – слегка охрипшим голосом сказал Василий. – Ты дверью не ошиблась?

Молчит, смотрит, улыбается. Не высокомерно, как всегда, не усталой понимающей улыбкой взрослой женщины, вынужденной терпеть рядом такую вонючую тварь как он. А как девчонка – нежно, лукаво, призывно.

– Говорить-то будем? – сделал еще одну попытку Василий.

Шаг, другой, третий. Легко, словно она невесомая. И вот уже стоит совсем рядом, смотрит на него снизу вверх, и пахнет от нее горькой полынью, луговыми травами, звездами в черном небе и талой водой, пахнет сладким грехом и пьяным медом, диким зверем и нежным шиповником.

Василий застыл, не в силах шевельнуться.

Тонкие сильные руки обхватили его, горячие губы прижались к его губам, и его закружило, уволокло в темную глубину, на дно омута.

Он целовал ее так, как ни одну девчонку до нее. Кажется, исцарапал своей отросшей рыжей щетиной, а еще сдавил слишком сильно, так что косточки хрустнули, но она не отстранилась, а только рассмеялась, и он снова прижался к ее губам. Его охватило безумие, счастливое помешательство, в котором не было никакого отца, никакого его брака, а были только они вдвоем, не разделенные ни долгой ненавистью, ни презрением, ни кражей.

Когда он оторвался от нее, у него кружилась голова.

– Где диадемы? – мягко спросила Динара.