– И все же не возненавидела.

– Не смогла, после того, что случилось с Тео. По сравнению с его исчезновением супружеская неверность выглядела такой мелочью! Думаю, я решила, что она уже достаточно наказана, и сочувствие перевесило злость. Кроме того, они с папой снова сблизились. Я подумала, что если он смог ее простить, то я и подавно.

– Как насчет Клемми?

Дебора покачала головой.

– Клемми всегда было трудно понять. Мы больше не возвращались к этой теме. Я пыталась пару раз, но она посмотрела на меня так, будто я несу какую-то чушь. Вся в небе, вся в полетах… Иногда казалось, что она поднялась над обычными человеческими дрязгами, в которых запутались все остальные.

А если нет? Неожиданно отчуждение между Клемми и мамой предстало в другом свете. Элис всегда считала его очередным проявлением бунтарского духа Клемми и даже не предполагала, что́ за ним прячется на самом деле.

Элис чуть было не спросила: «А как насчет меня?»

– И все-таки я поражена, что ты не сказала об этом раньше. Не о мамином романе, а обо всем: об отце, о его психической травме, о Тео.

У Деборы задрожали губы.

– Мы все любили папу, но ты, Элис, его боготворила. Я не хотела тебя разочаровывать. – Она попыталась засмеяться, однако смех прозвучал неестественно. – Господи, можно подумать, я действовала из благородных побуждений. Ничего подобного. – Она тяжело вздохнула. – Элис, я ничего тебе не сказала потому, что ты обвинила бы меня. Решила бы, что именно из-за меня папа пришел в ярость. И ты была бы права. Я бы этого не вынесла.

Дебора заплакала от горя и чувства собственной вины и призналась, что порой спрашивала себя, не потому ли она не беременеет, что это наказание за ее проступок? Элис успокоила сестру. Во-первых, мироздание не действует так прямолинейно, а во-вторых, Дебору вполне можно понять. Она очень любила отца и рассердилась на маму. Откуда ей было знать, во что это выльется?

В этой головоломке так много кусочков, и у всех разные. Только Элеонор знала правду, но она уже ничего не скажет. Сэди Спэрроу не могла понять, как у Элеонор хватило сил простить мужа за то, что он сделал. Пока Сэди разговаривала с Элис, между ними висел невысказанный вопрос: «Неужели она не любила своего ребенка?» Мама обожала Тео, никто из тех, кто ее знал, в этом бы не усомнился. Она горевала всю свою жизнь, каждый год ездила в Лоэннет, однако ни разу не сорвалась на отца. «Любовь не мыслит зла», – сказала Элеонор Деборе перед свадьбой, и в мамином случае это правда. Была еще одна причина, почему мама поддерживала отца. Наверное, винила во всем себя, считала это наказанием за то, что дала отцу обещание – и не сдержала.