— Сюда! — выкрикнул Фредерик, захлопывая за собой дверь.

Кресло тряслось и раскачивалось из стороны в сторону; когда мы остановились перед последней дверью, я смутно различила грубые каменные стены в пятнах сырости. Я снова держала фонарь, пока Фредерик лихорадочно возился с засовами и запорами. Голова Люсии завалилась набок; наклонившись, чтобы ее поправить, я заметила слабо подрагивающую жилку на шее — прерывистое биение пульса, еле уловимое взглядом, но все же уловимое.

За дверью бушевал хаос из огней, истошных криков и трезвона набатных колоколов. Все окна башни пульсировали ярким оранжевым светом; толпа людей с фонарями устремилась навстречу нам, когда мы покатили Люсию к темной громаде клиники. Кто-то узнал Фредерика и спросил, что делать.

— Доктор Стрейкер погиб! — надсаживая горло, прокричал Фредерик. Я едва слышала его сквозь рев пламени. — Уже не спасти… Подносите воду… Ломайте переходную галерею, чтоб огонь не перекинулся на дом… Бегите во все отделения… Пусть пациенты приготовятся… Выводите всех на улицу, если пожар распространится.

Стекло в одном из окон лопнуло, разлетевшись стеклянными брызгами, и страшный гул огня усилился.

— Туда, в крыло для добровольных, — задыхаясь, проговорил Фредерик. — Ее поместят в лазарет, если там еще безопасно.

Мы торопливо прошагали по гравийной дорожке, что тянулась между двумя зданиями, и остановились, едва завидев впереди дверь, из которой я выходила всего несколькими часами ранее. Старый дом был погружен во тьму, пока мы шли вдоль него, но сейчас ближайшее к башне верхнее окно вспыхнуло оранжевым светом, потом следующее за ним и следующее. Фредерик прокричал несколько слов, обращаясь к кому-то поблизости. Подбежали две служительницы и поспешно увезли Люсию. Кто-то дернул меня за рукав: повернув голову, я увидела рядом с собой Беллу, а чуть подальше Фредерика, жестами призывающего меня следовать за ним. До сей минуты я не осознавала, что лицо у меня измазано в крови, волосы растрепаны и вся одежда перепачкана, не осознавала даже, насколько я обессилена, но теперь все разом навалилось на меня, и кости мои словно налились свинцом. Тяжело опираясь на руку Фредерика, я смутно услышала, как он говорит что-то насчет постели в конюшне, и недоуменно спрашивала себя, уж не придется ли мне ночевать в руинах, пока мы не начали уклоняться от здания в сторону главных ворот.

Двери громадного дома распахивались одна за другой, и из них выскакивали люди в самой разной одежде, от парадного платья до ночных рубашек: врачи, душевнобольные, добровольные пациенты, служители и надзиратели разношерстными толпами текли в ночь, озаренную огнем пожара.