— Если бы я… если бы у меня сразу хватило мужества пойти против воли доктора Стрейкера…

— Фредерик, Фредерик, никакие твои поступки не изменили бы моего к тебе отношения, поверь мне. Сейчас тебе кажется, что ты никогда не сможешь полюбить другую женщину, раз уже отдал сердце мне, но ты полюбишь — вот почему ты должен бывать в обществе, как ты выражаешься, даже если будешь работать здесь…

— Ты говоришь так, словно знаешь это по собственному опыту, — с горечью произнес он.

— Нет, мне просто интуиция подсказывает. Не уверена, выйду ли я когда-нибудь замуж, Фредерик. После всего, что я пережила здесь, мне трудно представить…

Я осеклась, не зная толком, что именно мне трудно представить, и ясно поняла, что мои слова прозвучали неубедительно. «Фредерик, — захотелось сказать мне, — я любила Люсию страстно, как женщина должна любить своего мужа, хотя знаю об этом единственно из своего дневника. И да, она моя единокровная сестра, но ведь тогда я не знала ни этого, ни того, что она с самого начала намеревалась обмануть и предать меня. Возможно, я так никогда и не вспомню своих прежних чувств к ней, но мне кажется, я увидела в ней что-то такое, что есть во мне самой и что объясняет, почему я не могу ответить на твою любовь полной взаимностью».

Но потом я испугалась, что таким своим признанием я просто шокирую Фредерика без всякой на то необходимости, а потому ничего говорить не стала. Мы сидели в неловком молчании, пока в комнату не вошел незнакомый мне мужчина, некий доктор Овертон, который сообщил, что мисс Эрден очнулась и выразила желание поговорить со мною наедине.

— Пожалуйста, передайте ей, что я приду через пару минут, — попросила я.

— Но ты же не хочешь с ней видеться, — сказал Фредерик, как только доктор Овертон удалился. — Не лучше ли послать за полицией и отдать мисс Эрден под арест без всяких отлагательств?

— Нет. Мне хотелось бы поговорить с ней, прежде чем я приму решение. Но почему она помнит меня, когда у меня не сохранилось никаких воспоминаний о ней?

— Думаю, доктор Стрейкер заблуждался насчет своего аппарата, как заблуждался насчет многого другого. Он не убил тебя по чистой случайности. В самом деле, Джорджина, не разумнее ли избавить себя от этой неприятной встречи?

— Нет, я хочу поговорить с Люсией.

— В таком случае можно сначала я к ней загляну? Мне тоже есть что сказать этой особе.

Люсию поместили в ту самую палату, где я пришла в сознание холодным ноябрьским днем целую вечность назад. Лицо у нее было мертвенно-бледное и дочиста отмытое от всякой краски. Наше внешнее сходство оставалось очевидным, но теперь я видела прежде всего различия между нами — в разрезе глаз, рисунке губ, очертаниях скул; различия столь заметные, что я подивилась, как вообще кто-то, кроме подслеповатого дяди Джозайи, мог принимать нас друг за друга. Стоя там в дверях, я вспомнила запись в дневнике про наше с ней сходство, усиливающееся с каждым днем, и поняла, насколько все-таки хорошо она меня изучила.