Беккер долго собирался с ответом.

– Значит, вы настаиваете, что различие между мужчиной и женщиной не настолько велико, как принято считать в обществе?

– Да, – твердо ответила девушка.

– Вы настаиваете на том, что вас не нужно оберегать от неприятных вещей?

– Да.

Беккер глубоко вздохнул:

– Тогда, ради нашей дружбы, я расскажу вам все. Смерть в Ньюгейтской тюрьме – привычное дело. Но тот случай был настолько особенным, что его решили тщательно расследовать.

– И что показало расследование?

– Сержант и один из охранников тюрьмы… – Беккер помолчал, тщательно подбирая слова, – воспользовались беззащитностью девочек, живущих в камере вместе с матерью.

– Ох. – Возглас Эмили прозвучал глухо и опустошенно.

– Мать тяжело болела и не смогла им помешать. Старшая дочь не выдержала позора и…

Эмили не сразу сумела продолжить разговор.

– Сержант и охранник понесли наказание?

– Да, их судили и отправили на понтоны.

Беккер имел в виду старые списанные корабли, превращенные в плавучие тюрьмы на Темзе, настолько переполненные и грязные, что там постоянно свирепствовали холера и сыпной тиф.

– До того ужаса, что я испытала сегодня ночью в доме Грантвудов, мне никогда не хотелось обладать мужской силой и жестокостью, – призналась Эмили. – Но теперь, будь у меня возможность самой наказать виновных в этих смертях, я, наверное, заставила бы сержанта и охранника испытать те же страдания и…

– Вот поэтому мужчины и стараются беречь женщин от подобных вещей. Я хотел пощадить ваши чувства. Мне очень жаль, Эмили.

Девушка встала, подошла к полковнику Траску, который что-то бормотал во сне, и прикоснулась к его лбу:

– Жара нет. – Она снова села на стул. – Я хотела спросить вас еще об одном, Джозеф.

– Едва ли вопрос будет неприятнее предыдущего.