Я не могу бросить того, кто терпит такие мучения, Джозеф. Да, любящий муж позволил бы отцу поселиться вместе с нами, но до самой своей смерти отец останется для меня дороже мужа. Я посвятила жизнь заботе о нем не только потому, что так велит долг, не только потому, что люблю его всем сердцем, как только может любить дочь, но еще и потому, да смилуются надо мной Небеса, что отец, при всех своих недостатках, самый удивительный человек на свете. Не знаю, подсказаны ли опиумом те выдающиеся мысли, которые он доверяет бумаге, и те несравненные слова, которые он находит, чтобы их выразить, или, наоборот, опиум препятствует их появлению? Но мне необходимо узнать. – Эмили печально посмотрела на Беккера. – Я очень устала. Но даже представить себе не могу, что в тот день, когда отец, к невыразимому моему горю, оставит меня, я вдруг решу связать свою судьбу с каким-то другим человеком. Хочу ли я стать сестрой милосердия? Сама не знаю. Я всю жизнь заботилась об отце и не имею ни малейшего представления ни о настоящей свободе, ни о том, что я стану делать дальше. Больше мне нечего вам сказать. Удивительные мысли отца так повлияли на меня, что теперь немногие мужчины захотят выслушивать мои идеи.

– Я не только слушаю, я восхищаюсь ими, – сказал Беккер.

Эмили задумалась на мгновение.

– Я верю вам.

Из кабинета доносился голос Де Квинси, беседовавшего с Расселом.

– Вы взяли на себя заботу об отце, – продолжил сержант, – но, как вы сами сказали, он, к несчастью, не всегда будет с вами. Возможно, когда я стану зарабатывать больше и накоплю денег, мы вернемся к этому разговору. А пока, – улыбнулся Беккер, – если вы решите стать сестрой милосердия, я уверен в вашем успехе.

Полковник Траск что-то пробормотал во сне.

– Наши голоса беспокоят его, – решила Эмили.

– Мне лучше выйти и составить компанию вашему отцу, – сказал Беккер.

– Спасибо за вашу дружбу, Джозеф, – прошептала девушка и поцеловала его.

В кабинете полковника Траска Уильям Рассел рассказывал Де Квинси о войне, время от времени отхлебывая бренди из фляжки.

– После Инкерманского сражения командование армии выяснило, что я репортер «Таймс». Офицерам приказали избегать разговоров со мной. Сам лорд Реглан запретил мне пользоваться полевым телеграфом. Военные корабли отказывались доставлять мои сообщения гражданским телеграфным линиям на турецком берегу. Вот тогда-то я и познакомился с полковником Траском. Однажды ночью мы повстречались в палатке, где я пил бренди с несколькими офицерами, которые настолько презирали лорда Реглана, что не подчинились его приказу и продолжали общаться со мной. Когда я получил от них нужные сведения, полковник отвел меня в сторону и сказал, что наслышан о моих трудностях. Он предложил переправить корреспонденцию на своем личном судне.