Он вышел из кабинета и закрыл дверь.

Эмили посмотрела на металлические ограждения стола.

– Тебе стало теплее, отец?

– Значительно теплее.

Поначалу Де Квинси буквально трясся от холода. Но его так плотно завернули в простыни, что он не мог даже дрожать. Словно бы ему ввели какой-то препарат, парализовавший его. А вскоре для дрожи не осталось никаких причин, поскольку тепло, выделяемое его телом, не выходило наружу. Какое-то время Де Квинси чувствовал себя комфортно, но затем жар стал почти невыносимым. Пот стекал по лбу и заливал ему глаза.

– Эмили, будь добра, вытри мне лицо.

Она выполнила просьбу, но тут же нахмурилась:

– Ты очень горячий.

– Это вода в том кувшине на столе?

Эмили налила воды в стакан, приподняла голову Де Квинси и он смог сделать несколько глотков.

– Когда все это закончится, тебе нужно взять за правило пить больше воды, – заявила она.

– Но пока крысы в моем животе требуют чего-то большего, чем простая вода.

– Скоро рассветет, и откроются магазины, – успокоила его Эмили. – Никогда не думала, что буду так радоваться, покупая тебе лауданум.

– До этого еще долго ждать. Щека сильно болит? Эти швы придают тебе очень страдающий вид.

– Нет, она просто онемела.

– Что ж, иногда это все, на что мы можем рассчитывать.

– Отец, ты заметил одну странность? Когда доктор Уэйнрайт спустился по лестнице и увидел, в каком состоянии находятся Кэролайн и Стелла, то обратился к ним по именам. Но минуту спустя, как и сейчас, он уже называл их «леди Кавендейл» и «миссис Ричмонд».

Простыни все сильнее сдавливали тело Де Квинси, пропитавшись его потом.

– Да, он знаком с Кэролайн и Стеллой намного ближе, чем хочет нам показать. – Де Квинси тяжело вздохнул. – У тебя еще остались деньги из тех, что выслал мне издатель?

– Я расходую их очень экономно.