Мужчина покачал головой.

– После двенадцатого – не было, я уже говорил.

– Вот черт, – тихо выругался Йона.

– Будете возвращаться? – спросил спасатель.

Йона мотнул головой.

– Мы из Стокгольма приехали, так что сейчас возвращаться не будем.

Мужчина пожал плечами.

– Ну, как хотите.

Они помахали спасателям и свернули на восток.

– Радиотень, – прошептала Симоне. – Но ведь Юсси звонил из дома.

Они продолжали ехать в молчании. Симоне думала о том же, что и все: поездка могла оказаться роковой ошибкой, их, может быть, заманили на ложный путь, прямо в кристальный мир снега и льда, в болота и тьму – а Беньямин между тем лежит в каком-нибудь совершенно другом месте, без защиты, без лекарств. Может быть, его уже нет в живых.

Была середина дня, но чем дальше на север, чем глубже в леса Вестерботтена, тем больше день в это время года напоминал ночь. Непроглядную ночь, без обещания рассвета. Ночь такую могущественную и суровую, что ее сумеречная тень раскинулась почти на весь декабрь и январь.

К дому Юсси подъехали в глухой тяжелой темноте. Ледяной воздух был неподвижным и ломким. Последний отрезок пути прошли по насту. Йона вытащил оружие, подумав, что давным-давно не видел настоящего снега. От крепкого мороза пересохло в носу.

Три домика были расположены полукругом. Снег пышными сугробами лежал на крышах, снежные барханы намело у стен до самых окошек. Эрик вылез и огляделся. Отчетливо виднелись параллельные колеи от колес машины спасателей, за ними – множество человеческих следов вокруг строений.

– О боже! – прошептала Симоне и рванулась вперед.

– Подождите, – сказал Йона.

– Здесь никого нет, здесь пусто, мы…

– Нам кажется, что здесь пусто, – перебил Йона. – Это единственное, что мы знаем.

Симоне, дрожа от холода, ждала, пока Йона шел к дому по скрипящему снегу. Он остановился возле одного из низких окошек, нагнулся, разглядел деревянный ларь и несколько половиков. Стулья на обеденном столе, холодильник с открытой дверью, вычищенный и выключенный.

Симоне посмотрела на Эрика – он вдруг повел себя странно. Порылся в снегу, провел рукой по губам, остановился посреди двора и несколько раз огляделся. Она хотела было спросить его, в чем дело, но тут он громко и отчетливо сказал: