– Ты же знаешь, он не ездит в Стокгольм.

– Я просто выгляну в окно. На всякий случай.

– Можно позвонить ему. Давай позвоним?

– Я уже звонила.

Аксель протянул руку и осторожно погладил ее по щеке. Беверли снова села на кровать.

– Ты устал? – спросила она.

– Чувствую себя больным.

– Хочешь, поспим вместе?

– Да. Пожалуйста.

– Наверное, папа поговорит со мной завтра утром, – тихо сказала она.

Аксель кивнул:

– Утро вечера мудренее.

Большие глаза Беверли засияли, и она показалась Акселю еще моложе, чем была.

– Тогда ложись, – предложила она. – Ложись, Аксель, и ты сможешь уснуть.

Он устало мигнул ей. Беверли осторожно улеглась на свою сторону кровати. От ее ночной рубашки пахло хлопком. Когда Аксель лег рядом с ней, ему захотелось заплакать. Захотелось сказать, что он найдет ей психолога, поможет выбраться из этой беды, что все пойдет на лад, все всегда идет на лад.

Он бережно обнял ее за плечо, другую руку положил ей на живот; когда он привлек ее к себе, она что-то пробормотала. Аксель прижался лицом к ее шее, влажно задышал ей в волосы. Обнял крепче. Через минуту услышал, что ее дыхание стало легким. Оба лежали неподвижно, обоим было жарко, они вспотели – но Аксель не выпускал ее из объятий.

* * *

Утром Аксель встал рано. Он проспал четыре часа; болели мышцы. Аксель постоял у окна, любуясь темными гроздьями сирени.

Входя в свой новый кабинет, он все еще чувствовал себя замерзшим и усталым. Вчера он едва не подписал контракт мертвеца. Готов был отдать свою честь в руки повешенного, положиться на его мнение и отказаться от своего собственного.