Сага тут же закрыла дверь и повернулась к Йоне. Она быстро, тихо дышала.
– Аксель Риссен помнит всю музыку, какую ему доводилось слышать, каждый звук, сыгранный на любом инструменте в симфоническом оркестре…
– Объясни?..
– Он сумел рассмотреть, какое произведение исполнял квартет, когда был сделан снимок. Второй струнный квартет Белы Бартока.
– Ладно, ты оказался прав, – быстро сказала Сага. – Определить пьесу получилось, но…
– Фотографию сделали тринадцатого ноября две тысячи девятого года, – неожиданно жестко перебил комиссар.
– Значит, эти сволочи вели дела с Суданом уже после того, как аль-Баширу предъявили обвинение, – сосредоточенно сказала Сага.
– Да.
– Они знали, что оружие пойдет в Дарфур, – прошептала она.
Йона кивнул и двинул желваками.
– Пальмкруна не должен был находиться в этой ложе, – сказал он. – Сальман не должен был там находиться. Никто не должен был там быть.
– Но вот они все, на фотографии. – Сага с трудом сдерживала рвение. – Рафаэль Гуиди провернул отличную сделку с Суданом.
– Да. – Комиссар посмотрел в голубые, как летнее небо, глаза Саги.
– Самая крупная рыба, как всегда, оказалась самой гнусной, – констатировала Сага. – Сколько раз об этом говорили, большинство обо всем догадывается… но самые главные преступники вечно уходят от наказания.
Они молча рассматривали лица четырех человек в ложе «Альте Опер», шампанское и музыкантов со старинными инструментами Паганини.
– Значит, мы разгадали первую загадку. – Сага перевела дух. – Фотография сообщила нам о попытке Судана купить оружие, несмотря на запрет.
– Пальмкруна был там. Деньги на его счете, безусловно, взятка, – медленно проговорил Йона. – Но в то же время… Пальмкруна так и не дал согласия на экспорт оружия в Судан, так что…
Он резко замолчал – в кармане пиджака вдруг зажужжал телефон. Йона коротко поговорил и взглянул на Сагу.
– Это Аксель Риссен, – сказал он. – Утверждает, что понял, о чем говорит фотография.