Комиссар встал.

– Развлекаетесь?

Риссен взглянул ему в глаза:

– Мартин Бивер играет «до» третьей октавы, Кикуэи – «до» второй. У Кацухиде Исомуры пауза, а Клайв играет четырехзвучное пиццикато. Все это я и спел – ми большой октавы, ля большой октавы, ля малой октавы и до-диез первой октавы.

Йона записал и спросил:

– Насколько точна ваша догадка?

– Это не догадка.

– А как часто встречается такая последовательность нот? Я хочу сказать… Получится ли, исходя из этих звуков, очертить круг произведений, которые мог бы исполнять Токийский квартет в момент, когда была сделана фотография?

– Такой звукоряд есть только в одном месте.

– Откуда вы знаете?

Аксель внимательно посмотрел на него. Тень от листьев подрагивала на стеклах его очков.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Конечно, я слышал далеко не все, что они играют…

Аксель виновато пожал плечами.

– Но вы хотите сказать, что сможете по последовательности нот определить произведение? – настаивал комиссар.

– Такая последовательность есть только в одном известном мне отрывке. Сто пятьдесят шестой такт в первой партии Второго струнного квартета Белы Бартока.

Он снова положил скрипку на плечо.

– Tranquillo… музыка становится чудесно-спокойной, как плеск волн. Послушайте первые такты, – попросил он и заиграл.

Пальцы двигались нежно, звуки вибрировали, мягко покачиваясь, светлые, плавные. Сыграв четыре такта, Аксель остановился.