Камера скачками подобралась к двери; дверь открылась, в неожиданной темноте свет пропал, потом диафрагма автоматически перенастроилась. В прихожей стояли два больших чемодана. Камера продвинулась к кухне, потом свернула налево и стала подниматься по лестнице, двигаться по выложенному кафелем коридору, в большое помещение с бассейном. Какая-то женщина в купальнике сидела в шезлонге, другая женщина с мальчишеской стрижкой говорила по телефону.

Камера потихоньку отъехала назад, «оператор» явно дожидался конца разговора, потом снова приблизилась к женщине со стрижкой. Послышались шаги, женщина с телефоном повернулась усталым печальным лицом в камеру и замерла. На лице отразился парализующий страх.

– Папа, я, кажется, не хочу смотреть дальше, – еле слышно сказал мальчик.

– Все только начинается, – ответил Гуиди.

Экран вдруг стал черным, камеру выключили, но через несколько секунд изображение вернулось, подергалось и снова стабилизировалось. Теперь камера была закреплена на штативе; на полу, привалившись к кафельной стене, сидели рядом две женщины. На стуле перед ними сидел Понтус Сальман. Он быстро дышал и беспокойно ерзал.

Таймер в углу экрана показывал, что съемка происходила всего час назад.

Одетый в черное человек с лицом, скрытым маской с прорезями, подошел к Вероник, схватил ее за волосы и развернул лицом к камере.

– Простите, простите, – запищал Рафаэль.

Аксель с удивлением взглянул на него, но тут же услышал голос Вероник Сальман:

– Простите, простите!

Ее голос прерывался от страха.

– Я не знала, – пропищал Рафаэль и ткнул пальцем в экран.

– Я не знала… Я сделала фотографию, но не хотела ничего плохого. Я не знала, как это глупо, я только хотела…

– Выбирай, – сказал человек в маске Сальману. – Кому в колено выстрелить? Твоей жене… или твоей сестре?

– Пожалуйста, – прошептал Сальман, – не надо.

– В кого выстрелить? – повторил человек в маске.

– В жену, – почти беззвучно ответил Сальман.

– Понтус, – заплакала Вероник, – прошу тебя, не дай ему…

Сальман заплакал – душераздирающие, лающие рыдания.

– Если я выстрелю, будет больно, – предупредил человек в маске.