Такси катило по бесконечным однообразным окраинам. Йона словно угодил в унылый, застроенный одинаковыми домами пригород Стокгольма семидесятых, и тут город наконец переменился. Комиссар успел заметить очертания одной из семи прекрасных сталинских высоток-“сестер”, когда такси свернуло в какой-то переулок и остановилось перед гостиницей.

Номер оказался простым и темным. Потолок высокий, но стены пожелтели от сигаретного дыма. На письменном столе электрический самовар из коричневой пластмассы. На плане эвакуации, висящем у двери, кто-то прожег дыру прямо над пожарным выходом.

Стоя у единственного окна, выходящего в переулок, Йона через стекло ощущал зимний холод. Он улегся на жесткое покрывало и уставился в потолок. Из соседнего номера доносились приглушенные голоса и смех. Йона подумал, что звонить Дисе с пожеланием доброй ночи уже поздно.

Мысли закручивались воронкой, образы уносили его с собой в сон. Девочка ждет, когда мама заплетет ей косички; Сага Бауэр смотрит на него, на голове – порезы от бритья; Диса лежит в его ванне, полузакрыв глаза и напевая.

В половине шестого утра на прикроватном столике завибрировал телефон. Ночью Йона уснул одетый, натянув на себя все одеяла и покрывало. Кончик носа заледенел. Комиссару пришлось подышать на пальцы, чтобы выключить будильник.

Небо за окном было все еще темным.

Йона спустился в фойе и попросил молодую женщину за стойкой администратора вызвать ему машину. Он сел за изящно накрытый стол, выпил чаю и съел теплого хлеба с топленым маслом и толсто нарезанным сыром.

Через час он ехал на новенькой BMW по дороге М2, из Москвы. Блестящий черный асфальт убегал под колеса машины. Когда комиссар проезжал Видное, пробка уже была плотной, и только в восемь часов ему удалось покинуть шоссе ради извилистых белых дорог.

Березы худенькими юными ангелами стояли среди заснеженных полей. Красота России почти пугала.

Было холодно, ясно, и Любимовка купалась в свете зимнего солнца. Йона свернул и остановился на расчищенном дворике перед усадьбой. Комиссар слышал, что когда-то это место было летней резиденцией Станиславского, легенды русского театра.

Никита Карпин вышел на веранду.

– Вспомнил ты мою собачонку, – улыбнулся он, пожимая комиссару руку.

Никита Карпин был приземистым, красиво постаревшим мужчиной со стальным взглядом и солдатской стрижкой. Во времена своей службы в КГБ он был страшным человеком.

Формально Карпин больше не работал в ФСБ, но все еще представлял Министерство юстиции. Йона понимал: если кому-нибудь известно о связи Юрека Вальтера с Россией, то этот кто-то – Карпин.