Йона заглянул в заключение патологоанатома, где говорилось о театральной агрессивности, но подумал, что постановочны здесь контроль и подготовка, а вот агрессивность – естественное состояние преступника.

Он как раз сделал себе пометку – проверить течение болезни у бывших пациентов Эрика, – как вдруг зазвонил телефон.

– Йона, это я, – зашептал Эрик. – Полицейские пытались убить меня. Я спрятался у Нестора, это один мой бывший пациент. Полицейские, наверное, решили, что видят в окне меня. Они дважды выстрелили в него, это было как расстрел. Я не думал, что шведская полиция способна на такое, это просто безумие.

– Ты сейчас в безопасности?

– Да, думаю, да… Ты знаешь, Нестор вернулся в дом, только чтобы сказать мне о своем звонке в полицию и о том, что полицейские обещали не причинять мне зла, – а они палили в него через окно.

– Тебе не приходило в голову, что проповедник – это он?

– Это не он, – тут же ответил Эрик.

– С чем он пришел к…

– Какая разница! Все, чего я хочу, – это судебный процесс, мне наплевать на приговор, я не могу сидеть в…

– Эрик, меня вряд ли прослушивают, но все же не говори пока, где ты находишься, – велел Йона. – Я только хочу знать, как долго ты можешь прятаться там, где ты сейчас.

В телефоне затрещало, словно Эрик зашевелился.

– Я не знаю, тут какая-то роща, – прошептал он. – Кран с водой, но есть нечего.

– Тебя могут заметить?

– Вряд ли, – ответил Эрик и замолчал.

– Эрик?

– Ума не приложу, как я мог вляпаться во все это, – тихо сказал тот. – Подставил самого себя.

– Я найду проповедника, – пообещал Йона.

– Слишком поздно, уже слишком поздно. Я просто хочу сдаться так, чтобы меня при этом не убили, понимаешь?

Йона слышал в трубке взволнованное дыхание Эрика.

– Предположим, нам удастся сдать тебя полиции и устроить так, чтобы ты остался жив в следственной тюрьме. Но речь идет о преступлениях, за которые предусмотрено пожизненное заключение, – сказал Йона.