А может быть, это все же не так?

Шартран всегда был убежден, что Бог никогда не вступает в прямые контакты со своими чадами, а все чудесные события, пережитые когда-либо людьми, есть не что иное, как плод воображения фанатично настроенного человека, видящего и слышащего то, что он желает увидеть и услышать.

Но в этот миг у Шартрана возникло видение, ему показалось, что сам Господь явился перед ним, чтобы продемонстрировать свое беспредельное могущество.

Впереди, в пятидесяти ярдах от него, вдруг появился призрак, привидение… прозрачный, светящийся силуэт полуобнаженного камерария. Изумленный Шартран остановился, сердце его замерло. Камерарий воссиял! Лейтенанту казалось, что тело клирика с каждым мгновением светится все ярче. Затем оно стало погружаться в пол собора – все глубже и глубже. Еще несколько секунд, и камерарий, словно под влиянием какой-то магической силы, полностью скрылся под землей.

* * *

Лэнгдон тоже увидел этот фантом. И ему на миг показалось, что он стал свидетелем чуда. Но останавливаться в отличие от Шартрана ученый не стал. Пробежав мимо потрясенного лейтенанта, он устремился к месту, где исчез в полу камерарий. Ему стало ясно, что произошло. Камерарий добежал до ниши паллиума – освещаемого девяноста девятью лампадами углубления в полу собора. Лампады бросали свет снизу, что и придало камерарию вид призрака. Когда священнослужитель начал спускаться по ступеням, создалась полная иллюзия того, что он погружается в пол.

Лэнгдон, задыхаясь, подбежал к углублению и, перегнувшись через ограду, заглянул вниз, в залитое светом лампад пространство. Он успел увидеть камерария, бегущего по мраморному полу к стеклянным дверям, за которыми хранился знаменитый золотой ларец.

Что он делает? Не думает же он, что золотой ларец…

Камерарий распахнул дверь и вбежал в комнату с ларцом. Промчавшись мимо постамента, на котором стоял ларец, он упал на колени и принялся тянуть на себя вделанную в пол железную решетку.

Лэнгдон в ужасе наблюдал за действиями священника. Он понял наконец, куда намерен проникнуть обезумевший клирик. О Боже!

– Не надо, святой отец! Не надо! – закричал Лэнгдон, бросившись к ведущим вниз ступеням.

Открыв стеклянные двери, ученый увидел, что камерарий сумел поднять металлическую решетку. Крепящаяся на петлях крышка люка упала на пол с оглушительным грохотом, явив взору узкий колодец и крутую, ведущую в темноту лестницу. Когда камерарий начал спускаться, Лэнгдон схватил его за голые плечи и попытался поднять наверх. Покрытая потом кожа священника оказалась скользкой, однако Лэнгдон держал крепко.