Пока Лэнгдон со спутниками устраивался в шикарных креслах на корме, Маурицио завел мощный двигатель и задним ходом ловко выбрался из толчеи лодок, после чего повернул штурвал вправо и резко прибавил газу. Катер понесся вдоль длинной вереницы гондол. Те заплясали на поднятых катером волнах, и вслед ему понеслись проклятия одетых в полосатые футболки гондольеров, которые со злостью размахивали кулаками.

– Scusate![35] – крикнул в ответ Маурицио извиняющимся тоном. – ВИП-клиенты!

Через несколько секунд он миновал затор из лодок возле вокзала Санта-Лючия и помчался по Большому каналу на восток. Когда они проплывали под изящной аркой моста Скальци, Лэнгдон уловил знакомый аромат местного деликатеса seppie al nero – каракатиц в собственном соку, – который долетал из ресторанов под навесами, располагавшихся вдоль берега. За излучиной показалось внушительное строение церкви Святого Иеремии, увенчанное куполом.

– Святая Луция, – прошептал Лэнгдон, прочитав имя святой на стене церкви. – Кости незрячих.

– Что вы сказали? – спросила Сиенна, надеясь, что ему удалось разгадать что-то еще из непонятного стихотворения.

– Да так, ерунда, – ответил Лэнгдон. – Просто неожиданная мысль. Видите надпись? – Он показал на церковь. – Там похоронена святая Луция. Я иногда читаю лекции по алиографическому искусству, которое описывает христианских святых, и вдруг вспомнил, что святая Луция является покровительницей слепых.

– Sì, santa Lucia! – вмешался Маурицио, желая оказаться полезным. – Покровительница слепых! Знаете ее историю? Нет? – Шкипер говорил громко, стараясь перекричать рев двигателя. – Луция была такой красивой, что ее желали все мужчины. И она, чтобы сохранить для Господа чистоту и целомудрие, вырвала себе глаза.

Сиенну даже передернуло.

– Ничего себе благочестие!

– А в награду за ее жертву, – добавил Маурицио, – Господь дал Луции глаза еще прекраснее.

Сиенна посмотрела на Лэнгдона.

– Он же понимает, что в этом нет никакого смысла, верно?

– Пути Господни неисповедимы, – заметил Лэнгдон, припоминая картины старых мастеров, на которых святая Луция была изображена с подносом, на котором лежали ее глаза. Таких картин он знал не меньше двух десятков.

Хотя версий легенды о святой Луции было несколько, но во всех она вырезала себе глаза, которые вызывали в мужчинах вожделение, клала их на поднос и протягивала объятому страстью преследователю со словами: «Вот то, чего ты возжелал так сильно… а теперь, молю, оставь меня в покое!» Особенно пугало то, что на такую жертву Луцию подвигло наставление Христа, о котором говорится в Священном Писании: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя».