Лэнгдон сел на диван рядом с Амброй, на огромном экране шел отсчет последних секунд.

Амбра внимательно посмотрела на него:

– Роберт, с вами все в порядке?

Лэнгдон кивнул, и тут же комнату наполнила торжественная музыка. Стену-экран заполнило лицо Эдмонда. Знаменитый футуролог выглядел усталым и изможденным, но при этом широко улыбался прямо в камеру.

– Откуда мы? – спросил он. И голос его креп по мере того, как затихала музыка. – Что нас ждет?

Амбра взглянула на Лэнгдона и взволнованно стиснула его руку.

– Эти два вопроса – две части одной истории, – провозгласил Эдмонд. – Так что начнем с начала. С самого начала.

Эдмонд весело подмигнул и достал из кармана маленький стеклянный предмет – пробирку с мутной жидкостью и полустершейся биркой с фамилиями Миллера и Юри.

У Лэнгдона учащенно забилось сердце.

– Наше путешествие начинается в далеком прошлом…за четыре миллиарда лет до рождества Христова… и начнем мы его с так называемого первичного бульона.

Глава 91

Глава 91

Лэнгдон сидел рядом с Амброй на диване и вглядывался в изможденное лицо Эдмонда на прозрачной стеклянной стене. Сердце сжималось от жалости: Эдмонд никому ничего не сказал, он в одиночку боролся со смертельной болезнью. Но сейчас на экране глаза великого футуролога сияли от восторга и упоения.

– Через минуту я расскажу вам, что это за пробирка, – говорил Эдмонд, демонстрируя стеклянную трубочку с мутной жидкостью. – Но прежде давайте окунемся… в первичный бульон.

Лицо Эдмонда исчезло, на экране мощная вспышка молнии озарила бурлящий океан и многочисленные острова с вершинами вулканов, извергающих потоки лавы и пепла.

– Как здесь появилась жизнь? – спросил Эдмонд. – В этом кипящем, насыщенном химическими веществами бульоне? В результате химических реакций? Или микробы попали в него из космоса на метеорите? Или начало жизни дал…Бог? К сожалению, тогда нас там не было. Но мы знаем, что было после: зародилась жизнь. И началось ее развитие.

На экране возникла знакомая картина эволюции человека: примитивная обезьяна, человекоподобные существа, которые постепенно распрямлялись и шерсти на них становилось меньше, и наконец – человек.