— Отошлем фотографии Карин Юханнисон. Она посмотрит отпечатки пальцев и обследует снимки. Хотя я сомневаюсь, что она найдет там что-нибудь интересное… — Свен замолкает, задумавшись, а потом задает следующий вопрос: — А кто-нибудь другой это может быть, как ты думаешь?

Еще в машине Малин думала об этих снимках. Разумеется, за время работы она многим становилась поперек дороги, но ей не приходило в голову, кто же именно мог таким образом угрожать ей.

Какой-нибудь убийца? Насильник? Грабитель? Банда хулиганов-байкеров? Вряд ли.

Может, какой-нибудь преступник только что вышел на волю и теперь вынашивает планы мести? Надо проверить.

— Ничего другого мне не приходит в голову, — говорит она Свену. — Но не мешает проверить, не освободился ли кто-нибудь из моих старых подопечных.

— Мы обязательно проверим, — обещает Шёман.

На пороге комнаты появляется его жена.

— Не хотите ли чашечку чаю? — спрашивает она Малин, поздоровавшись. — Вы, похоже, замерзли.

— Спасибо, нет, — отвечает Форс. — От чая я плохо сплю.

Свен ухмыляется, и жена смотрит на него с удивлением.

— Так, ничего, — он машет рукой, и Малин улыбается, реагируя на только им двоим понятную шутку.

— А я охотно выпью чашечку, — обращается Свен к жене, и та исчезает на кухне.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Шёман свою подчиненную, когда они остаются вдвоем.

Его голос звучит тепло, с искренним участием, и у Малин светлеет на душе.

— Вчера было очень тяжело. Мне ужасно стыдно перед всеми вами.

— Я должен кое-что предпринять, ты знаешь.

— Что именно? — Малин встает и наклоняется к нему через стол. — Что именно, Свен? — повторяет она. — Послать меня в какой-нибудь реабилитационный центр?

— Очень может быть, что именно это тебе сейчас и нужно.

— Я только вчера получила подозрительное письмо с фотографиями моих родителей. Мне угрожают, а ты можешь болтать о реабилитационном центре! — Возмущенная Форс почти шипит.

— Я не только болтаю, Малин, я подумываю об этом всерьез. Возьми себя в руки, или я позабочусь о том, чтобы тебя отстранили от работы, пока не подлечишься. Я могу принудить тебя.