Все ускоряется. Наши губы сомкнуты, пальцы сцеплены. Момент кульминации близок, на расстоянии одного вздоха, где-то в нижней части живота. Слившись воедино, мы напрягаемся, мы ищем, мы зондируем. Она все еще сидит, раскорячившись, забыв всякую стыдливость, всякую сдержанность, и я знаю, что это единственный путь, единственный способ достичь цели. Ничего больше не существует, кроме этого вулканического вращения, безумного трения наших наэлектризованных тел…

Вдруг она выгибает спину и кричит. Я хватаю ее за волосы и притягиваю к себе. Мгновение, и я буду счастлив. Ее груди снова возвращаются. С силой, с мучением, с головокружением. Внезапно проскакивает искра. По моим членам, как электрический ток, взявшийся ниоткуда и исчезающий в никуда, проходит удовлетворение. Еще доля секунды. Я отталкиваю ее тело и пожираю его глазами в последний раз: руки вскинуты, груди колышутся, белоснежный живот напряжен, черный лобок…

Происходит разрядка.

В эту секунду все во мне оправдано.

Через мгновение я снова становлюсь собой. Транс уже далеко. Я чувствую себя обновленным, чистым, опустошенным. На меня накатывает отчаяние. Стыд. Наступает прозрение. Я думаю о том самообмане, в котором прожил последние пятнадцать лет. О заблуждении, будто любовь к Богу способна заменить все.

О сострадании к «экзотическим подружкам», которые ничего не ведают, кроме секса. О своих иллюзиях… О мужских желаниях, не смиряемых христианской любовью. Я почти сердит на Манон за то, что ее стараниями на меня выплеснулось столько очевидных истин. Затем меня подхватывает волна жара. Я снова счастлив.

– Тебе хорошо?

В ее прерывающемся голосе слышались нотки облегчения и любви. Не отвечая, я пытался нащупать свои вещи, чтобы достать сигарету. «Кэмел» – зажигалка – затяжка. Я упал навзничь поперек кровати. Манон дотронулась указательным пальцем до моего лица и провела по лбу, по носу. Так прошло несколько минут. В комнате значительно потеплело. Стекла в окнах запотели. Я вытряхнул сигареты на тумбочку, чтобы сделать из пачки пепельницу.

– Сейчас сыграем в одну игру, – прошептала она. – Скажи, что тебе больше нравится во мне…

Я не ответил. Внезапно у меня в голове зажегся ослепительный свет. Укол чистого героина. Я чувствовал в себе только безбрежную тишину, бесконечную усталость.

– А ну-ка, скажи, что тебе нравится во мне?

Я приподнялся на локте и любовался ею. Передо мной было не только ее обнаженное тело, но все ее существо. Ночь срывает маски, хотя скрывает лица. Остаются только голоса. И душа. Конец причудам, социальным условностям, обычной лжи, которая рядит нас в разные одежды.