Приехала «скорая». Сулейманова осторожно перегрузили на носилки и понесли к машине неотложки. Что было удивительным, за всё время после «физического наказания» и до погрузки в «скорую» Мухтар не произнёс ни одного внятного слова, только стонал. И ни разу не потерял сознание, хотя было видно, что боли мучают мужика запредельные.

— Галина, ты поезжай вместе с ним… с обвиняемым. Может, говорить начнёт. Ну и заключение первичного осмотра заберёшь. — распорядилась Виолетта, — Будем надеяться, до вскрытия дело не дойдёт.

По дороге в больницу врач скорой помощи спросил у дознавателя Блекис:

— Это что, его маршрутка сбила, что ли? Вот гоняют, черти!

Галина сначала хотела промолчать, но потом задумчиво прошептала:

— Нет, это он так сопротивлялся…

— Волна, — вдруг отчётливо произнёс подозреваемый.

* * *

Домой добрался поздно. Или рано… Сон приснился нехороший. Мрачный какой-то. Будто выхожу я из ванной со щёткой зубной во рту, а на кухне только Ксюша кастрюльками гремит. Спрашиваю её:

— А где Женька?

А жена отвечает:

— Женька на детской площадке Мухтара дрессирует!

— Кого? — спрашиваю, а у самого мурашки по телу и волосы на руках и ногах дыбом.

— Как кого? Мухтара! Чёрненький такой, толстенький. Ты же вчера сам его в дом привёл и сказал, что он теперь с нами будет жить. И ещё сказал, что он умный, но его дрессировать нужно. Вот Женька его и воспитывает.

— Твою ж мать… — ору во всё горло!

Хватаю табельный и, как был в синих труселях с золотыми рыбками и в комнатных тапочках на босу ногу, выбегаю во двор. Бегаю по снегу, кричу, а сам себя не слышу:

— Женя-я-я-я! Женька!

А тут вдруг Женькин голосок:

— Мухтар, ко мне! Ко мне, Мухтар!

Я табельный передёргиваю, за детскую беседку, утопая по колено в снегу, забегаю… А там, сука, гражданин Сулейманов Мухтар Казимович на четвереньках стоит, рот открыт, с вывалившегося языка слюна на снег капает… и задницей, тварь, виляет… Ну, я в него всю обойму и…