— Парень, разложи вон в той красной машине правое пассажирское сидение, — крикнул я водителю снегоуборщика. — А ты давай не ной! Виноват, видишь ли… Ехал себе человек домой — и на тебе… Какого хрена сама попёрлась? Ты же из-за своего живота педалей не видишь! Вот зараза! Таскай её теперь… Блин, а тяжёлая какая!

— Я… я… надо было. Алексей в командировку с шефом уехали, а я… А чего вы на меня орёте? Мне нервничать нельзя! Орёт тут… И за грудь не хватай… Хам! — захныкала, хлюпая носом мне на ухо, чья-то беременная жена.

Освобождая женщине ноги от зацепившегося ремня безопасности, я почувствовал пальцами что-то тёплое и липкое. Посмотрел на свет на кисть руки. Кровь. Мешкать было нельзя. Мою нервозность заметила и пострадавшая. А увидев на белой коже сидения две красные полосы, испуганно спросила у меня:

— Я что… я что, рожаю? Мужик… Ты чего молчишь? Мне сейчас не надо… мне в Швейцарию… Лёша!

— Обалдела? — возмутился я, — Рожать будешь в больнице. Ничего ж не болит?

— Не… нет… — неуверенно ответила барышня на сносях.

— Вот! И не ной! — авторитетно успокаивал я, — как положено, будешь рожать. Это ты поцарапалась, наверное. А может я… Точно! Смотри, из пальца… Ты лучше держись за меня крепче, милая.

Аккуратно положив женщину на разложенное пассажирское кресло в своей машине, я снял с себя куртку, свернул её и подложил беременной под поясницу. Не знаю почему, но мне показалось, что так нужно было. Неожиданно девушка улыбнулась и сказала:

— Спасибо, так лучше. Меня Таней зовут…

— Приятно… А я — Чапаев.

— А куда мы едем, Чапаев? — немного успокоившись, спросила Таня.

— Как куда? К Мише… К Михаилу Ивановичу. В больницу, короче, — объяснил я. — Ты, Танюха, не молчи… Ты мне про Лёшу… про Лёшу своего рассказывай.

Мы ехали таким странным эскортом по ночным московским улицам. Впереди, задрав свой огромный ковш, поднимая с дороги облако снежной пыли и включив все свои мигающие «люстры», нёсся огромный оранжевый снегоочиститель. За ним, мигая аварийными огнями, иногда сигналя и требуя «первую лыжню», старались не отставать мы. Я ещё с места аварии позвонил в больницу Михаилу Ивановичу. Мне всегда казалось, что он жил в своей смотровой. Так было и на этот раз. Объяснил обстановку и обрисовал специфику травм и рисков. Поэтому к нашему приезду ворота на территорию больницы были распахнуты, а у приёмного отделения уже топтались на морозе человек пять в медицинских халатах.

Травмированную беременную женщину быстро переложили на каталку. Я только и успел выдернуть из-под её попы свою куртку и, погладив девочку по коротко стриженной головке, сказать, заглянув в её испуганные глазки: