– Значит, Мартин говорил что-то про семейство Кантов?

Она отвернулась, помолчала, словно решая, что ответить, и кивнула.

– Да… у них были дела. Вера Кант помогла с его первым океанником.

– Вера? Из Стенвика? Разве не Август?

– Ну нет. – Она покачала головой. – Вера Кант помогла ему с… как теперь говорят, с инвестициями. Без этих денег…

У Герлофа оставался только один вопрос. Он хотел задать его, прежде чем покинуть этот большой, мрачный дом.

– Вспомните, Анн-Бритт… перед тем как Мартин дал вам этот сверток, к нему кто-нибудь приходил?

– К нам мало кто приходит.

– И все же… кто-то из Стенвика? Старый каменотес. Эрнст Адольфссон?

– А, Эрнст… да, он бывал. Мы купили у него кое-что… ну, из его скульптур. Он же умер. Или погиб, не знаю… Но приходил он давно, еще летом.

И опять Эрнст успел первым, подумал Герлоф.

– Спасибо. – Он взял пальто, показавшееся ему тяжелым, как средневековые латы. – А Мартину не надо лечь в больницу?

– Нет, никакой больницы… Врачи сами приходят.

Ветер встретил его таким мощным, тугим порывом, что он даже покачнулся. Уже и ноги не держат, грустно подумал Герлоф. Начался мелкий, но колючий дождь. Машины не было. Он сжал зубы и закрыл глаза, приготовился к единоличной схватке со стихией, но когда открыл, увидел, что Йон за ним приехал, просто припарковался чуть подальше на улице.

Он доковылял до машины и открыл дверцу.

Йон молча кивнул.

– Поговорил, – только и сказал Герлоф.

– Ну, – только и сказал Йон.

Только сейчас Герлоф заметил, вернее, не заметил, а почувствовал, что на заднем сиденье кто-то есть. Он с трудом обернулся. Андерс.