Герлоф сидел молча. Как всегда, у него после разговора осталось ощущение, что он что-то упустил. Ставил неверные вопросы, не постарался догадаться, что Мартин пытался ему сказать. Надо было записать все…

– Мартин не может говорить.

– Совсем не может?

– Совсем.

На повороте у площади Герлоф вдруг заметил в окне ресторана на другой стороне свою дочь Юлию. Она была в обществе Леннарта Хенрикссона, полицейского. Герлоф не особенно удивился.

Юлия смотрела на Леннарта, и вид у нее был… не то чтобы радостный, но какой-то умиротворенный. И Леннарт такой оживленный, каким Герлоф не видел его уже много лет.

Это хорошо.

– Значит, поедешь автобусом? – спросил Йон.

– Мне получше.

Отчасти это было правдой. Во всяком случае, идти он мог без посторонней помощи.

– И потом, надо поддерживать общественный транспорт. А то и автобус отменят.

Они подъехали к автобусной станции. Когда-то это был вокзал. Конечная станция. Здесь Нильс Кант сел в поезд и исчез. Железную дорогу давно закрыли, и теперь тут стояли только автобусы и такси.

Йон вышел из машины и помог вылезти Герлофу.

– Спасибо, – поблагодарил Герлоф, покачнулся и оперся на палку. Кивнул Андерсу. Йон пошел его проводить.

День выдался на редкость утомительным, но он изо всех сил старался идти ровно и уверенно – портфель в одной руке, палка в другой. Дождь усилился. В автобус на Бюкселькрук через Марнес уже началась посадка. Водитель сидел на своем месте и читал газету.

– Ну что ж… мы сделали все что могли, – сказал Герлоф. – Мартину жить со всем этим до конца. Не так долго, конечно…

– Да… значит, это он.

– Кстати… был у Мартина знакомый по имени Фридольф? Ты слышал когда-нибудь?

– Фридольф? Как Малыш Фридольф?[14]

– Или Фритьоф. Может быть, Фритьоф. Фридольф или Фритьоф.