— И кому же он принадлежит?

— Ее звали Джессика Бьорк.

— Она погибла при пожаре, — сказал Пер.

Марклунд все время делал паузы — видно, боялся сказать что-то лишнее.

— Откуда вы знаете?

— Нашел бумажку с ее номером на квартире Бремера. Джессика тоже работала на них… они называли ее Даниела.

— Она уже с ними не работала. Мы говорили с ее приятелями. Она перестала этим заниматься семь или восемь лет назад.

— А почему тогда у Бремера был ее номер? И что она делала в студии?

— Да… мы работаем над этими вопросами… — Опять молчание. — Спасибо за помощь. Я дам о себе знать, если будет что-то новое, но вам не следует в это ввязываться, Пер. Расслабьтесь и наслаждайтесь весной на Эланде. Договорились?

— Я и так этим занимаюсь… каждую свободную минуту, — сказал Пер и повесил трубку.

Оставалось двадцать три часа.

Он вышел на улицу. В тучах кое-где появились узкие голубые прочерки.

Он прошел мимо виллы Венделы. «Ауди» не было, шторы на окнах задернуты, зато во дворе другой виллы стояла машина. Первый раз за несколько недель. Семейство Курдин приехало отпраздновать Вальпургиеву ночь.

Маркус Люкас. Джессика, Джерри, Бремер…

Его преследовали имена покойников. Он пошел на юг по прибрежной дороге. Асфальт кончился, дальше шел крытый утрамбованным щебнем проселок. Над берегом стояли заброшенные рыбачьи каменные сараи. Пустой пролив, и ни души кругом. Он миновал деревню. У кемпинга стоял большой щит с объявлением, что празднование Вальпургиевой ночи назначено на вечер — с костром и хоровым пением. На берегу уже лежала большая куча хвороста.

Знал ли Джерри?

Перу не хотелось об этом думать. Неужели отец знал о болезни Веллмана и все равно позволял ему работать? Или Ганс Бремер?

Он посмотрел на часы и подумал о Нилле — он гулял больше часа. Было уже десять минут первого.