– За искалеченную ногу… и за мою мать.

Герлоф лихорадочно соображал, что имеет в виду Арон.

– Он… он как-то обидел твою мать?

– Да… обидел. Он ее обидел.

Герлоф помолчал. Он уже и без того догадывался, кто был отцом Арона Фреда. Типичный случай – служанка беременеет от хозяина.

– Значит, Эдвард Клосс – твой отец? И твой, и твоей сестры? Греты?

– Все об этом знали. Но он отрицал.

Герлоф вздохнул:

– Я понимаю, что нежных чувств ты к нему не испытывал, Арон. Но внуки-то его при чем? Внуки Эдварда? Ты же понимаешь, что их-то вины нет.

Опять назойливо жужжащая пауза.

– Внуки отняли у меня хутор. Они забрали все, что у меня было.

Что на это скажешь?

– А ты отнял у них лайбу. И моряки задохнулись в трюме… Это-то зачем?

– Уголовники! – Герлофу почудилась в голосе неуверенность. Возможно, даже сожаление. – Кто бы знал, что они там? Их там не должно было быть, поэтому пришлось загнать их в трюм. Но баржа-то Клосса! К тому же там была куча денег. Денег Клоссов. Мы взяли деньги и утопили баржу.

– Где она лежит? «Офелия»?

– В проливе. Пять морских миль к юго-западу от Стенвика.

Герлоф опять вздохнул:

– Завязывай, Арон. Уже достаточно.

Нотки волнения в голосе исчезли, будто их и не было.

– Я делаю то, чему меня научили. Меня выбросили в мир, как слепого щенка, но я стал солдатом. А остановить атаку на полпути – то же самое что дезертировать. Я стал солдатом, Давидссон.