Через пару часов жандармы замаячили у нас за спиной. Когда я почувствовал всадников позади, сразу все понял. Случайности тут быть не могло. Я взял Настю за руку. Она вздрогнула, посмотрела на меня и кивнула.

Мы съехали с тракта на проселок. По прямой в кибитке от верховых нам было не уйти. Впрочем, разве на проселке наши лошади отрастят крылья? Преследователи нагоняли. Их было что-то уж больно много — едва ли не эскадрон.

Мы бросили кибитку и пустились через густой березняк, обходя стороной заросли кедрового стланика. Жандармы тоже спешились и, развернувшись в цепь, двинулись следом. И все-таки на этот раз мы ушли. Однако впереди нас ждала изнурительная трехнедельная погоня.

Мы бежали из Лоскутовки среди ночи. Я за полверсты почуял приближение жандармского эскадрона. Будто ледянал рука вцепилась в загривок и встряхнула так, что искры сыпанули из глаз. Я вырвался из удушливой полудремы, подскочил на расстеленных на полу медвежьих шкурах. Не сразу сообразил, что к чему.

Потом разбудил Настю, прошептав несколько раз ее имя, жадно поцеловал в маленькое розовое ушко и тут же отстранился — не время. Настя продрала слипшиеся глаза. Я протянул ей одежду и сам стал быстро одеваться, приплясывая голыми ступнями на стылых половиках. Мы собирались шумно, но не разбудили спящих хозяев. Мой сонный заговор был хорош.

Жуть как не хотелось покидать жарко натопленную, гостеприимную избу. За окном улица тонула в молочном мареве. Капли медленно стекали по стеклу. Раннее утро. Нежданная оттепель. А назавтра, быть может, новый заморозок… Куда идти, где искать приют?

Ночевать в тайге — дело привычное. Перетерпеть можно что угодно — даже гнус, от которого, как ни странно, с каждым годом все меньше помогали стократно проверенные заговоры. Но если нет впереди ясной цели, то воля к сопротивлению тает день ото дня и никакой логикой ты не заставишь себя переться через топи. Да что там топи: нет сил пробиться сквозь бурелом, обогнуть по каменистым кряжам опасное жилье. Ноги сами ведут к лесным дорогам, тореным тропам, где нас и поджидают жандармские дозоры да казачьи разъезды.

Плохо смазанные дверные петли скрипнули напоследок — будто провожали нас в сумрак и туман. Уже брехали на дальнем конце деревни собаки, почуяв приближение чужих, когда мы с Настей перелезли через плетень и, пригибаясь, сиганули по убранному полю к лесу.

В шерстяных шароварах, бесформенном свитере и кепке, скрывавшей ее собранные в узел волосы, Настя была похожа на сбежавшего из дому мальчишку. Туго набитый вещмешок заставлял ее чуть горбиться. У меня был свой собственный неподъемный рюкзачина, и я не мог забрать себе весь груз.