Сегодня я буду любить его волосы. Буду думать о его волосах, какие они каштановые, с легкой рыжинкой, когда доходят до щек, и как ему нравится носить их по-солдатски коротко, но теперь он их отращивает, потому что я сказала «милый, из тебя получился бы симпатичный пират» – сказала как бы невзначай, думая, что фраза уйдет в никуда, но он заронил ее в себя, так что теперь он мой сексуальный пират. Сексуальным я его никогда не называла. Наверное, потому, что называла «милым».

Сексуальный. Секси.

Сексуальный – это Джон, как там его по фамилии. Ну этот, генерал Ли из «Придурков Хаззарда»[132] – не тот, который с каштановыми волосами, он слишком мужиковатый, а тот, который Джон; поспорить готова, что его звать Джон. Секси. Люк Дьюк пересаживается из кузова в кабину пикапа, а сам ногой приминает свое достоинство – интересно, другие женщины тоже это замечают или только я? Ким Кларк, ну ты, блин, и извращенка. Этот Джон, он как будто никогда не носит трусов. На этой неделе «Придурков Хаззарда» будут показывать по спутниковой тарелке. Я знаю только одну такую крупную тарелку: на здании телевидения Ямайки в Кингстоне, но Чак поставил такую себе на крышу.

Да, сегодня я буду думать, как люблю то, что он собирается учудить со своими волосами. Вчера я любила, как он всегда на входе в дверь снимает головной убор: «йоу, мэм». Перед любой дверью. А позавчера я любила, как он называет меня «мисс Ким» всякий раз, когда я при трахании насаживаюсь сверху – не то чтобы мне это нравится, оно мне даже совсем не нравится (я имею в виду «мисс Ким», а не процесс), но я люблю, что это так нравится ему. А чего б оно не нравилось – жахаться с черной сучкой, которая по оконцовке доводит его до безумия (насчет знойных ямайских девчонок он, должно быть, слышал уже за два года перед тем, как приземлиться здесь со своим кульманом и стояком). «Стояки» американцы называют «жесткачами». Мне кажется, несуразно. Никакой он, Чак, не жесткий. Он милый. Мой мужчина мил, он обходительный и добрый, а уж как он поднимает меня на руки! Как будто я из картонки, но при этом руки у него такие мягкие и нежные, и он поднимает меня и ставит на кухонный прилавок, улыбается и говорит: «Ну, чё как, пупсик обо мне скучал?» А я задумывалась об этом не раз и считаю, что да, я по тебе скучала, потому что когда тебя здесь нет, то я остаюсь наедине со своими мыслями, а я ненавижу думать, так ненавижу, что шло бы оно к чертям. Думает пусть лучше Чак. В том числе о переезде. И решает, что прихватить с собой, а что оставить за ненадобностью. Первую часть этой мысли я люблю ох как больше, чем вторую. Хотя стоп, это все глушняк. Выстрел в голову.