Через четыре дня я в Майами. На уме у меня встретиться с А-Плюсом, бро еще по Балаклаве. Когда я стучу ему в дверь, он открывает и буквально подпрыгивает, взвизгнув, как девушка. Ты не ослышался. Он шарахается назад, слово видит перед собой даппи. Даппи, кстати, это призрак. Типа, злой дух. Истинно говорю, А-Плюс сейчас как бы даже не знал, обоссаться ему или обосраться. И вот он хватает меня, как своего родного отпрыска, хотя есть правило: лихой человек ни с кем не обнимается. И уж тем более с мужиком. А этот обвивается вокруг меня и говорит навзрыд:

– Господи Иисусе, Тристан, как ты здесь очутился? Ты что, уцелел?

– Уцелел от чего? – не понимаю я.

– Ну как же! Или ты не слышал, бро? Про тебя сейчас только растрезвонили, что тебя нет в живых!

– Чего? Это что еще за разговоры? И кто их ведет?

– Ревун. Четырехглазый зам Джоси Уэйлса. Он буквально позавчера пустил, что только что слетал в Нью-Йорк и поставил на тебе крест.

– Крест, на мне? А перед тобой, получается, кто стоит – даппи, что ли?

– Честно сказать, я сам сейчас над этим раздумываю.

– Брат, этот мудак не только меня не убил, но и сам я не появлялся в Нью-Йорке.

– Что?!

– А то, солнце. Передумал, когда понял, что с радиостанцией в Нью-Йорке могу потрещать и по телефону. А в Майами стольким не мешает услышать о созданном Совете мира…

– Братуха, как хорошо, что ты явился… А то уж я думал брать двоих и идти строить того мандюка.

– Так погоди, он что, еще в Майами?

– Да, здесь. Сейчас к другану поехал почирикать, в дом на углу Тридцатого и Сорок Шестой. Ты знаешь, где здесь парк с памятником Линкольну?

– Ну конечно. Какие у тебя есть причиндалы?

А-Плюс показывает мне автомат «томпсон» и «девятку». Я беру «девятку», он снаряжает автомат, и мы выезжаем к мемориалу Линкольна. Машину ставим в двух кварталах и направляемся ко двору того другана. Ты вообще знаком с той частью Майами? Одноэтажный дом с верандой сбоку, иногда застекленной. Лужайка у них – это высохшая трава и сухая грязь. Тот дом со сплющенной машиной на лужайке как будто перенесли из Восточного Кингстона. Короче, подваливаем к дому. А-Плюс заходит спереди, я сзади. Дверь у тех мудаков, само собой, не заперта. Конечно же, громко и четко слышен голос Ревуна. В дом попадаю с левой стороны прихожей. Делаю два шага, и вот он, голубчик, стоит ко мне спиной и ссыт в унитаз. Хоть бы дверь прикрыл. Бросаюсь на него и пихаю мимо унитаза так, что мы влетаем в занавеску для душа и я впечатываю его в стену. Прямо мордой, так что удар его оглушает. Очки слетают. Пока он не опомнился, подставляю ему ствол к виску и взвожу, чтобы он слышал щелчок. Ревуна начинает бить дрожь, да так, что от тряски у меня чуть не выпадает пистолет. При этом ссать он не перестает. Я говорю: