– Хм. Ты сметливый человек, Джозеф. Я бы сказал, самый сметливый из всех, кого я встречал. Ты, конечно, рассчитывал, что если будешь говорить достаточно долго, то тебя расслышат многие, в том числе и те, кто надо…

– Я говорю о делах двухлетней давности. Так почему сейчас и почему ты?

– Я так, просто наблюдаю.

– Бомбоклат, скажи это кому другому. Знаешь что? Давай убыстрим тему, потому как ты меня начинаешь конкретно раздражать. Ты знаешь, что если со мной что-нибудь случится, то на стол кое-какому районному прокурору могут лечь кое-какие папки.

– Сарафанная молва…

– О сарафанной молве ты не знаешь ни хера.

– Тот инспектор из УБН – когда он тебя навещал, в прошлый четверг?

– Если ты знаешь о том визите из УБН, то ты уже знаешь и день. Бог ты мой, Луис, лучше б уж ты был реликтом. Вот в самом деле: нынешняя твоя версия – сплошное разочарование. Сколько кило ты набрал с нашей прошлой встречи?

– Жизнь крайне благоприятствовала.

– Жизнь превратила тебя в борова. У тебя нынче палец-то в пистолетную скобу пролезет?

– Зато ты у нас стройный, как кустик.

– И херню ты в свое время нес складнее.

– Как и ты, козлина. Скажем, насчет папок – бред сивой кобылы. Всем известно, Джоси: записей ты никогда не делал. УБН нужно то, что ты держишь у себя в голове, а не в каких-то там липовых папках. То, что в тебе живет, с тобой и умрет. На этот счет можешь быть спокоен. Всем было на тебя наплевать, пока ты не учинил в восемьдесят пятом году бойню в том наркопритоне. Примерно в то же время тобой заинтересовались и твои новые друзья из УБН. Будь жив Ревун, я бы спросил его, был ли то один из тех редких моментов, когда дон срывается с катушек, но он, похоже, сгинул вместе с тем, восемьдесят пятым годом.

– В том, что случилось с Ревуном, никакой тайны нет. Он так и не научился вовремя бить себе по рукам. И передоз для него был делом неминуемым. Рано или поздно это все равно случилось бы. Все к тому шло.

– Ввести себе шприцем чистый кокс? Какой, интересно, дилер такое допустит? Даже если сам употребляет.

– Может, то была не случайность.

– Ты хочешь сказать, у твоего парня были суицидальные наклонности?

– У Ревуна? У него не было никаких причин накладывать на себя руки. И уж тем более после того, как он зажил так, как всегда хотел. Хотя, зная его, скажу: до Нью-Йорка единственно, когда он был счастлив, это когда… отсиживал в дерьме. То есть в тюрьме. Как раз в этой самой.

– Так что ты хочешь сказать, Джоси?

– Да ничего. Это ты всю бодягу поднял. Еще и Ревуна приплел, чтоб его. Я знал, что это произойдет. Так ты за этим сюда пришел, Луис? Я смотрю, ты все время ведешь речь о дерьме, которое для меня уже давно осталось позади.