– В смысле, он был в той банде? Босс, да даже я думал, что это были делишки отморозков из Джунглей. Хотя я никак не ожидал, что…

– Еще раз говорю: выстрел сделал именно он. Точнее, выстрелы.

– Откуда, блин, ты это знаешь?

– Я у Певца через несколько месяцев брал интервью. Всем известно, что ему попали в грудь и в руку, верно? Ведь так?

– Так.

– А на тот момент лишь трое были в курсе, что, сделай он в тот момент вдох вместо выдоха, пуля угодила бы ему прямо в сердце. И были эти трое хирург, сам Певец и я.

– И что?

– Я отправился в Копенгаген, взять интервью у «Донов» насчет того перемирия семьдесят девятого года. И когда разговаривал с Уэйлсом, то невзначай всплыла тема насчет Певца. Он сказал, что по чистой случайности Певец получил ранение в грудь, а не в сердце. Что пуля впилась на какие-то полдюйма сбоку. Этого он тогда знать не мог, если только сам не был доктором, Певцом, мной или…

– Стрелком.

– Именно.

– Бомбоклат. Бомбоклат, юнош ты мой! Я и не знал…

– Теперь уже ты меня ввергаешь в оторопь. Я-то думал, об этом знают все, кто был связан с Уэйлсом.

– Кто тебе сказал, что я связан с Уэйлсом? Когда я налаживал бизнес в Бронксе, где был этот твой Уэйлс? А то ты не знаешь, что я все время считал: за всем этим стоял кто-то другой!

– И кто же?

– Забавно: он единственный, который, насколько мне известно, до сих пор жив.

– Уэйлс, что ли?

– Нет, не он.

– Что ты имеешь в виду…