– Нет. Я художник, а не колдун.

Лартиг выписал в своем кресле нечто вроде восьмерки на бетонном полу. Контраст в масштабе между этим калекой, скрюченным в инвалидном кресле, и огромными статуями просто поражал.

– Как вам удается создавать подобные вещи?

– Вы имеете в виду: учитывая мою инвалидность?

– В том числе.

– Это просто: у меня есть помощники. Я набрасываю эскиз, определяю материал, руковожу сваркой. Моя команда занимается основными строительными работами. Я беру на себя окончательную доводку, тогда меня подвешивают на чем-то вроде лебедки.

Эрван сказал себе, что этих статистов тоже не мешало бы допросить:

– Вы дадите мне их координаты?

– Без проблем.

– А гвозди вы размещаете сами?

– Всегда. Это момент, требующий огромной точности, и тут руку художника ничто не заменит. Вам знакомо имя Алейжадинью?

– Нет.

– Скульптор восемнадцатого века. Мастер бразильского барокко. На самом деле его звали Антониу Франсиску Лишбоа, но его поразила тяжелая болезнь, без сомнения проказа. И ему дали имя Алейжадинью, что означает «маленький калека». Деформированный, обезображенный, он работал только по ночам, стараясь избегать людских взглядов. Помощники переносили его в закрытых носилках. Ему привязывали к культям инструменты, и он на коленях поднимался по лестнице. И вот так он изваял знаменитых пророков для церкви в Конгоньясе. Понимаете, почему я о нем вспомнил?

Эрван кивнул: Лартиг был Алейжадинью из Двенадцатого округа.

– Перейдем к делу, – ответил он. – Человек-гвоздь – вам это что-то говорит?

– Невозможно интересоваться культурой йомбе и не встретить это имя.

– Что вы о нем знаете?

– Серийный убийца, который свирепствовал в Лонтано, новом городе в Катанге, в начале семидесятых годов.

– Вам знаком его образ действия?

– Он пытал и калечил молодых женщин при помощи гвоздей и осколков. На свой манер он воспроизводил ритуалы йомбе.