– Вы спускались посмотреть?
– Мы ничего не нашли, но очень может быть, что парень оказался хитрее. Там куча лестниц и других потайных уголков. Он мог переходить из одного в другой.
– И как давно это длится?
– Началось в ночь со вторника на среду.
По времени сходилось: если Фарабо слинял в Жанвилье сразу после смерти Одри, приблизительно тогда он и должен был здесь объявиться.
– Охранники парка ничего не видели?
– Они ни хрена не стоят.
– Кроме тех шумов, еще какие-нибудь мелочи выдавали постороннее присутствие?
– В раздевалках пропадала жратва.
По непонятной причине Эрван представил себе лакированную утку[125], пустившуюся в бега. Он издал нервный, дурацкий смешок, замаскировав его под приступ кашля.
– Вы вечером во сколько закрываетесь?
– Мы не закрываемся. Работаем посменно. Мы обрабатываем белье половины больниц и столовых департамента О-де-Сен.
– Проводите меня на нижний склад.
Они зашли в первый бетонный куб высотой больше трех метров. Пол и стены блестели, как отполированное серебро. Наверху трубы дробили пространство на клетки, создавая воздушно-водяной лабиринт. Все было чистым и четким – можно было бы сказать «холодным», если бы разлитое тепло не усиливалось с каждым шагом. Помещение было усеяно подвешенной одеждой: халаты, куртки, комбинезоны передвигались вдоль рельса, закрепленного на потолке.
– Отделение паковки, – прокомментировал менеджер, указывая на женщин перед конвейерной лентой, которые облекали каждый предмет в пластиковый чехол, прежде чем он упорхнет в воздух.
Он передал им указания на родном языке. Одна за другой женщины бросали свои рабочие места и исчезали.
– Я приближаюсь к его укрытию, – бросил Эрван в мобильник. – Пока ничего. Что у тебя?