Психиатр ответил не сразу. Он, манипулировавший с самой опасной материей – человеческим мозгом – он, чьи действия привели к дюжине смертей, вдруг подавился нелепой стыдливостью, когда речь зашла о деньгах.

– Сколько, Ласей?

– Пять миллионов евро.

– И без всяких налогов.

– Я бы вас попросил… Все, что я сделал, – это ради…

– Ради науки, ясное дело. Что произошло потом?

– Я смог продолжить работу по протоколу. Мне понадобилось два года, чтобы уточнить дозировку, технику введения, анализ побочных эффектов, но в прошлом году «Фармакон» был готов.

И снова Эрван уловил скрытую логику событий:

– И тогда вы выбрали того, благодаря кому заполучили деньги: самого Фарабо.

– Это, безусловно, худшая идея, когда-либо приходившая мне в голову.

126

Дождь прекратился. Теперь они оказались в бухте, где песок был усеян разбитыми ракушками и мокрыми отбросами: обрывками сетей, кусками полистирола, осколками стекла… Морская помойка.

Но никакой мусор не мог испортить красоту окружающего: заводь, которую обступили скалы, круглая, как пузырек, отливала розовым и сиреневым, а на заднем плане сосны и папоротники зеленели густым насыщенным цветом.

– Мне нужен был химически чистый убийца, – снова заговорил Ласей, повысив голос, чтобы перекрыть шум совсем близкого моря, – без всякой побудительной причины, кроме жажды крови.

– У Фарабо совсем иной профиль.

– Вовсе нет. Его жестокость вытекала из страха и верований. Он не испытывал никакого удовольствия ни от убийств, ни от измывательств.

– Тогда почему же вы его выбрали?

– Потому что он был у меня под рукой и я его официально похоронил в 2009-м. И вместе с тем он оставался убийцей первой категории, если можно так выразиться. Его агрессивные импульсы были нетронутыми. Его жестокость не имела никаких ограничений. Ни морали, ни жалости. Воздействие «Фармакона» на такого индивидуума явилось бы решающим тестом.

Ничего удивительного: кто способен на большее, тот и меньшее потянет.