– Бен, я никому ничего не скажу. Просто приеду к тебе.

Мне очень хотелось повидаться с Кэролайн. Очень. Но только не теперь. Мне необходимо было разобраться в своих мыслях и чувствах.

– Кэролайн, послушай... Нам с тобой действительно нужно поговорить. Я имею в виду, серьезно поговорить. Однако не сейчас. У меня сейчас нет нужной энергии для большого разговора.

– Я просто хочу собственными глазами убедиться, что с тобой все в порядке.

– Понимаю. Но... только не принимай это как обиду... с тобой слишком сложно. А к данному моменту я так нахлебался сложностей, что еще одна – и совсем сломаюсь! Дай мне прийти в себя, снова обрести вкус к сложности...

Пауза на другом конце провода. Долгая пауза. Наконец:

– Никакая я не сложная. Я только непростая... Хватит препираться. Я еду к тебе – увижу, что ты о'кей, и тут же исчезну.

– Кэролайн, ты глухая?

– Глухая. Я у тебя не разрешения приехать спрашиваю; я тебе сообщаю, что я еду. Можешь считать меня сукой или еще кем, но другой я не стану.

– Я про суку ничего не говорил...

– Тебе что-нибудь нужно?

– Да, чтобы суд запретил Кэролайн Келли приближаться ко мне на расстояние километра в течение ближайших восьми часов! Можешь сделать мне такую бумагу?

Кэролайн рассмеялась.

– И потом, Кэролайн, я сейчас совершенно не в настроении... Ты понимаешь, о чем я...

– Ах вот вы про что, шериф Трумэн! Торжественно обещаю: я не воспользуюсь вашим растерзанным душевным состоянием и не изнасилую вас!

– Вот это я имел в виду, когда говорил, что с тобой сложно!

– Извини, я просто пошутила. Подразнить хотела.

– А я в данный момент быть дразнимым не расположен! Не до смеху мне в последние дни!

Я почувствовал плаксивую нотку в своем голосе – и застыдился. Но меня уже несло:

– Можно мне хоть одну ночь отдохнуть от твоего зубоскальства?