Оба офицера ничего не ответили. Каплинджер всмотрелся в их лица.

– Пойдемте, джентльмены. Сварим еще кофе. – Бабун остался сидеть, вертя в руках трубку из кукурузной кочерыжки, а двое других вышли в кухню.

Продолжая разговор, Джейк заметил:

– Кто-нибудь вполне способен убить Горбачева, вы же знаете. Слишком многим угрожает лишиться чашки риса. Революции сверху редко удаются.

– Даже если Горбачева не станет, Советский Союз никогда уже не будет прежним. Если старая гвардия попытается закрутить гайки, рано или поздно произойдет новая русская революция, на сей раз снизу. И в Китае рано или поздно совершится революция. Коммунисты не смогут повернуть назад, хотя и будут пытаться.

– Почему их так волновало, кто «Минотавр»?

– «Они» – это слишком неопределенно. ГРУ хотело получить доказательства ложности информации от «Минотавра», чтобы дискредитировать ее. Когда Камачо сказал им, что «Минотавр» – это министр обороны, они остались с пустым мешком. В Политбюро поняли, что правительство Соединенных Штатов поставляет информацию, как средство политического давления. Пришлось обдумать такую возможность. Трудно точно сформулировать, – запнулся он, подбирая слова. – Видимо, следует сказать так: некоторые из тех, кто у них принимает решения, увидели Америку, возможно, впервые в жизни так, как видим ее мы, – сильной и уверенной в себе, имеющей прочные основания для такой уверенности. Войны начинают те, кто боится, а мы не боимся.

Вернувшись в кабинет, Джейк спросил:

– Значит, мы так и не выяснили, кто эти три крота, законспирированные агенты?

– Скажем так: мы примирились с тем, что, если эти агенты существуют, мы их не сможем найти. Но мы так многого достигли! В Советском Союзе за последние три года произошли коренные перемены.

– Вы играете в ваши вонючие игры, – пробурчал Бабун, – а ловкие ребята уносят кое-что в мешке. Например, труп Камачо.

– То, что я слышу, – это вечные причитания рядового, что генералы приносят его в жертву, чтобы выиграть сражение.

– Извините, я ни в одной газете не читал о вашей войне. И не присягал участвовать в ней.

– Америка стала родиной для Луиса Камачо. Он любил эту страну и ее народ. Он все время точно знал, что делает. Как вы и ваша жена в полете, он верно рассчитывал риск. Думаете, его работа была легкой? Когда Харлан Олбрайт жил по соседству? У Камачо были жена и сын. По-вашему, он был человеком без нервов?

Бабун молча уставился в окно, сложив руки на груди. Джейк и Каплинджер продолжали беседовать. Около четырех часов министр вдруг сказал:

– Кстати, капитан, вы отлично сумели представить TRX и «Афину» в Конгрессе. Я рассчитываю когда-нибудь прокатиться на А-12.