– И теперь вы хотите расспросить меня о Пирсе и Хадженсе?

– Да, и о том, кто рисовал кровь на фотках. Линн качает головой.

– Не знаю, кто делает эти фотографии. И Пирс тоже не знает. Он покупает их партиями у одного богатою мексиканца.

– Что-то мне не верится.

– Мне все равно, верите вы мне или нет. Хотите что-то, кроме этого? Деньги?

– Нет. Держу пари, Хадженса убил тот, кто сделал снимки.

– А может быть, тот, кого эти снимки возбуждают. Но вам-то какая разница? Я тоже готова держать пари: весь этот шум – из-за того, что у Хадженса что-то было и на вас.

– Умница. А я пари держу, что Хадженс и Пэтчетт не за игрой в гольф познакомились, и…

– Пирс и Сид собирались работать вместе, – прерывает его Линн. – А больше я вам ничего не скажу.

Очевидно, шантаж.

– И эти папки предназначались для вашего общего дела?

– Без комментариев. Я в них не заглядывала и не собираюсь.

– Тогда объясните, что произошло в банке.

Линн бросает взгляд на Хинтона – великан корчится на земле, словно раздавленная лягушка.

– Пирс знал, что свои секретные досье Сид хранит на депозите в сейфе банка. Когда мы прочли в газете, что Сид убит, Пирс сообразил, что рано или поздно полиция доберется до папок. Видите ли, у Сила были материалы и на Пирса – документальные свидетельства о таких его способах заработка, которые полиция не одобряет. Пирс подкупил менеджера банка, тот впустил нас и позволил забрать документы. Остальное вы видели.

Из ямы поднимается густой запах древесного угля.

– Что у вас с Бадом Уайтом?

Лицо Линн остается безмятежным, но он замечает, что руки ее, прижатые к бокам, сжимаются в кулаки.

– Он к этому не имеет никакого отношения.

– И все же ответьте.