Аккумулятор сел, и крошечный электрический моторчик затих.

Узкий ялик, украденный из летнего домика, скользил по течению сквозь маслянистый туман, затянувший реку. Смеркалось. Вода сменила золотистый багрянец на задумчивый серый цвет.

Гаррет Хэнлон, взяв со дна весло, направил ялик к берегу.

— Нам надо выбраться на сушу, — пояснил он. — Пока совсем не стемнело.

Амелия Сакс отметила, что местность вокруг изменилась. Лес по берегам стал реже, и к реке тут и там подступали заболоченные заводи. Мальчишка прав: одно неверное движение, и они окажутся в каком-нибудь непроходимом болоте.

— Эй, в чем дело? — спросил Гаррет, увидев у нее на лице беспокойство.

— Я так чертовски далеко от Бруклина.

— Это в Нью-Йорке?

— Да.

Он щелкнул ногтями.

— И тебе грустно, потому что ты не там?

— А ты как думал?

— И насекомых это пугает больше всего, — заметил Гаррет, подгребая к берегу.

— Что?

— Ну, незнакомое. Они ничего не имеют против того, чтобы работать, и ничего не имеют против того, чтобы сражаться. Но в непривычной обстановке они теряются. Даже если им ничего не угрожает. Они не знают, как им себя вести.

Отлично, значит, она заблудившееся насекомое. Но ей была больше по душе формулировка Линкольна: «рыба, вынутая из воды».

— Всегда можно определить, что насекомые обеспокоены. Они начинают постоянно тереть усики. Усики отражают настроение насекомого. Все равно как лица у людей. С одной только разницей, — загадочным тоном произнес Гаррет. — Они не умеют притворяться. В отличие от нас.

И он как-то по-странному рассмеялся — ничего похожего Сакс еще не доводилось слышать.

Соскочив в воду, Гаррет вытащил ялик на берег, Сакс последовала за ним. Он повел ее через лес. Казалось, несмотря на сгущающуюся темноту и отсутствие какой-либо тропинки, ему точно известно, где именно они находятся.