Раньше она никогда не называла его «деткой» или каким-нибудь другим ласкательным именем. Значит, мы уже дошли до какого-то предела.

Или начала.

Мои впившиеся в руль руки дрожали. Казалось, что стрелка спидометра, колебавшаяся у предельной черты, врет. Мы мчались так стремительно, словно были под кайфом. Машина провоняла потом, холодным кофе, старыми пластиковыми стаканчиками, оружейной сталью, комьями грязи, отвалившимися от запачканных ботинок. Кэри ехала на пассажирском сиденье. Я сощурил глаза — темнота за лобовым стеклом была испещрена желтыми точками — и сказал себе, что чувствую запах ее сиреневого шампуня. Но это был всего лишь плод воображения.

— Все с нами будет в порядке, — произнес я, устремив взгляд на Кэри, так чтобы всем было ясно: я обращаюсь к ней. — И во многом это из-за тебя, всего, что ты сделала, это было…

— Не надо, Виктор. — Взгляд Кэри был прикован к дороге. — Я пыталась схватить вас. Немного не повезло.

Мотор натужно гудел, но я не сдавался. Единственное, что оставалось Кэри, — это самой увидеть то, что должно было произойти. Наконец. Без вариантов. Но я откинулся на сиденье, решив отделаться избитой шуткой:

— Что ж, еще не все потеряно.

— Все — не все. Всегда. Никогда, — покачала головой Кэри. — Два твоих излюбленных словечка. Но значат они одно и то же. Надо расширять словарь особенно в том, что касается уверенности и времени.

— Можешь сказать «теперь» — значит, ты «победил», — ответил я.

— Что это, черт возьми, такое?

— Не спрашивай. Ведь я псих.

— Кэри, — подала голос Хейли, — что будет, если нам удастся что-нибудь раздобыть в банке?

— Я пробовала представить это себе, когда мы ехали по городу, — ответил единственный нормальный человек в машине. — Ланга живьем съедят. Но зато теперь нас двое вместе с вами… маньяками. К семи голосам хочешь не хочешь прислушаешься. А Ланг…

Пока мы ехали через город, я заметила купол Капитолия. Он светился в темноте. И тогда мне показалось, что мы можем дойти до более высоких сфер и перестанем чувствовать себя на мушке. Ланг провел там уйму времени, был связующим между правительством и Управлением, многих знает.

— Здорово, — сказал я. — Конгресс так и кишит людьми, которым я доверяю.

— Покажи им телекамеру, и они, переступая через трупы, ринутся, только бы попасть в кадр. Большинство из них — это мотыльки, летящие на свет. Но под этим белым куполом есть и рабочие пчелы. Муравьи-солдаты, чьими руками все и делается. Они не такие уж бездушные куклы, как ты думаешь. Если бы не они, люди с Капитолийского холма направо и налево расправлялись бы со всеми неугодными, как сделали это с вашим доктором. Чем больше людей вынужден контролировать Кайл Руссо и чем больше у них власти, тем труднее ему действовать… и заставить нас расплачиваться за это.