— Иешуа бен Пантера, в соответствии с законами Рима я признаю тебя виновным в государственной измене по отношению к священной Римской империи. Приговариваю тебя к распятию сегодня же вместе с Дисмасом и Гестасом, твоими сообщниками.
— Иешуа бен Пантера, в соответствии с законами Рима я признаю тебя виновным в государственной измене по отношению к священной Римской империи. Приговариваю тебя к распятию сегодня же вместе с Дисмасом и Гестасом, твоими сообщниками.
Поворачиваясь ко мне, он улыбается.
Поворачиваясь ко мне, он улыбается.
— Декурион, отведите осужденного в камеру. Но прежде, в знак моего благоволения к моему хорошему другу Иосифу Аримафейскому, пусть бен Пантеру отхлещут до полусмерти. Это ускорит его смерть на кресте, он не будет слишком долго мучиться. Я ведь великодушен, правда, Иосиф?[88]
— Декурион, отведите осужденного в камеру. Но прежде, в знак моего благоволения к моему хорошему другу Иосифу Аримафейскому, пусть бен Пантеру отхлещут до полусмерти. Это ускорит его смерть на кресте, он не будет слишком долго мучиться. Я ведь великодушен, правда, Иосиф?
Декурион машет рукой солдатам. Те окружают Иешуа и уводят его в тюрьму.[89]
Декурион машет рукой солдатам. Те окружают Иешуа и уводят его в тюрьму.
Все мое тело будто пронзает болью. Кружится голова.
Все мое тело будто пронзает болью. Кружится голова.
«Нет! Нет! Нет!!!» — звучит где-то в сокровенных глубинах моей души.
«Нет! Нет! Нет!!!» — звучит где-то в сокровенных глубинах моей души.
Глянув на меня, Пилат направляется к выходу.
Глянув на меня, Пилат направляется к выходу.
— Префект, пожалуйста, удели мне еще пару мгновений.
— Префект, пожалуйста, удели мне еще пару мгновений.
— Безусловно, Иосиф, ты, же мой друг.
— Безусловно, Иосиф, ты, же мой друг.
Я едва держусь на ногах, а он улыбается, будто собирается просто поболтать.
Я едва держусь на ногах, а он улыбается, будто собирается просто поболтать.