Возможно, лишь когда от меня не останется и следа на земле, я смогу забыть эту омерзительную, белесую, волосатую голову, ее низкий, покатый череп и два торчащих ввысь уха. Розовый и влажный нос чем-то походил на кошачий, но только он должен был принадлежать какой-то громадной кошке. И эти глаза! Точнее то, что должно находиться на месте глаз — два выпуклых коричневых нароста, громадные как блюдца. Вместо рта — человеческого или походящего на пасть животного, — был длинный, покрытый волосами вертикальный разрез, из которого свисал подрагивающий конец черного хобота, расширяющийся книзу наподобие воронки и беспрерывно исторгающий из себя капли слюны.

Должно быть, я потеряла сознание, потому что оказалась лежащей на животе на холодном цементном полу лаборатории, тогда как из-за двери доносился стук пишущей машинки.

Оцепеневшая, вконец выхолощенная, я, наверное, выглядела как и большинство людей, ставших свидетелями ужасного несчастного случая, когда они еще не до конца понимают, что действительно произошло. Единственное, что приходило мне на ум; это воспоминание о человеке, которого я однажды видела на путях железнодорожного переезда: оставаясь в полном сознании, он тупо, совершенно очумело смотрел на свои ноги, лежавшие по другую сторону полотна, по которому только что прогрохотал состав.

Ужасно болело горло, и я даже заволновалась, не порвались ли голосовые связки: ведь я могла навсегда потерять голос.

Неожиданно стук машинки затих, и я едва не завопила снова; когда услышала скребущийся по двери звук — и сразу же под нее проскользнул лист бумаги.

Дрожа от страха и отвращения, я согнулась, почти встала на колени, чтобы прочитать записку, не прикасаясь к ней.

«Теперь ты все поняла. Итак, моя дорогая Элен, последний эксперимент обернулся полной катастрофой. Полагаю, что ты узнала часть головы нашего бедного Дандэло. Когда я заходил в „дезинтегратор“, моя голова имела черты только мухи, а теперь у меня остались лишь глаза и рот — все остальное заменили части головы нашего кота. Бедняга Дандэло, атомы которого так и не встретились вновь. Теперь ты и сама видишь, что остается лишь один выход. Я должен исчезнуть. Когда будешь готова, постучи в дверь, и я скажу тебе, что надо делать».

Разумеется, он был прав, тогда как я поступала не только ошибочно, но и жестоко, настаивая на повторении эксперимента. Теперь я точно знала — надежды нет, каждое новое превращение принесет еще более ужасные результаты.

Борясь с головокружением, я встала на ноги, добрела до двери и хотела что-то сказать, но слова словно застряли у меня в горле… поэтому я только стукнула один раз!