На торфах Зверев обнаружил мерзость запустения. Сорваны были в «поселке будущего» въездные ворота, на стенах домиков отчетливо виднелись следы пулевых попаданий. Гильзы валялись кругом. Стояли укором и предостережением столбы линии электропередачи, но кабель так и не был натянут, валялся рядом. И тут Зверев почуял запах дыма и супа. Он огляделся. Над одним из домиков вился дымок.

— Ну что? Насмотрелся? Едем?

— Подожди, брат. Визит вот нанесу.

Хоттабыч вжался в стену, готовый бежать или просить пощады.

— Здорово, старик. Ты что тут делаешь?

— Витек! Витек! Наших побили всех. Кое-кто, правда, просочился, ушел.

— Кто побил? Как? Ты-то откуда знаешь?

— Да как откуда? Люди пришли, люди ушли. Рассказали. Окружили поселок солдаты, менты. Потребовали всем сдаваться. Дело под вечер было. Это когда Охотоведа в бункере шлепнули.

— А кто сказал, что шлепнули?

— Как кто? Опознали его. Он за бункер бился с другими бомжами. Погиб. Тогда стали чесать все его городки. Все ночлежки в городе закрыли.

— Чтобы ты знал, дед, Охотовед жил, жив и будет жить. Но я тебе этого не говорил. Короче, все побоялись сюда идти жить, а ты нет?

— А что мне будет? Я приполз сюда. Денег на автобус заработал и приполз. Крыша есть. Торфа немерено. Буржуйку соорудил. Тут и аппарат сварочный остался. Автоген. Я умею.

— Дед, а что тут было-то?

— Некоторые сдались солдатам. Некоторые бежали и их поймали. Некоторые ушли. А человек шесть осталось биться. Было у них четыре ствола.

— С кем, дед?

— Сам понимаешь с кем.

— А ты?

— А я тебя ждал. Ты мне обещал билет в Хабаровск.

— Теперь ты, дед, в Хабаровск не поедешь. Теперь тебя арестуют, как только я уеду, и начнут из твоей шкуры ленты резать. Ты зачем сюда приперся, старый дурак? Это же невероятно.

— Ты мне билет дашь или нет?