Вообще-то Скелет не был сторонником теории Ламброзо и не считал, что внешний вид человека обязательно говорит о имеющихся у него преступных наклонностях. Однако, вид Аркадия Моисеевича не оставил его совершенно беспристрастным.

В конце концов Скелет решил, что наилучшим способом вступить в контакт является якобы случайное знакомство.

После окончания рабочего дня Аркадий Моисеевич, как всегда, вышел из своего морга и направился по магазинам. Он купил буханку белого хлеба, потом в гастрономе еще что-то, и по дороге домой зашел в рюмочную.

Там его уже давно ждали. Правда, никто не знал, чем он занимается. А то, если бы узнали, что он целыми днями потрошит трупы и пишет заключения о смерти, ему не улыбались бы так приветливо.

Он вошел в рюмочную, и увидевший его бармен тотчас же принялся изготавливать любимый напиток своего постоянного клиента.

Он взял бутылку коньяка и налил сто граммов в большой отмерочный стакан. Потом туда же налил точно такое же количество шампанского, и «бурый медведь» был готов…

Такой вкус выдавал в Аркадии Моисеевиче старого любителя красивой жизни. «Новые русские» не знают этого напитка. Когда Аркадий Моисеевич только начинал формировать свои вкусы и, в частности, пристрастился к «бурому медведю», нынешние нувориши еще ходили пешком под стол и тупыми глазами наблюдали, как их отцы дрожащими руками смешивают пиво с водкой…

Аркадий Моисеевич принял из рук бармена свой стакан и с удовлетворенным видом присел за столик у окна.

Он некоторое время не притрагивался к напитку и сидел над ним, почти свесив в стакан свой длинный крючковатый нос. Краем глаза он лениво смотрел на улицу, где за грязноватой занавеской мелькали прохожие.

Потом он сделал небольшой глоток и прикрыл свои маленькие, близко друг от друга посаженные глаза. Он наслаждался. Наверное, он целый день резал трупы незнакомых ему людей и мечтал об этой минуте.

Во время второго глотка он заметил, что к его столику уверенно направляется мужчина в куртке из дешевой турецкой синтетики и со стаканом шампанского в руках.

— Вы позволите? — он склонился над Аркадием Моисеевичем, взявшись одной рукой за свободный стул.

Мест в баре было еще много, и появление незнакомца раздражающе подействовало на доктора.

«Как будто мест в зале мало свободных», — подумал он. Теперь вот этот привяжется с пьяными разговорами, начнет изливать душу.

«Вечно эти русские алкаши пристают с душевными излияниями, — с брезгливостью подумал Аркадий Моисеевич. — Одна и та же история. Сначала изливать душу постороннему человеку, а потом озвереть от водки и начать хулиганить».