Иногда родители возвращались с этих гулянок вместе, но все чаще стали приходить домой порознь.

Хельга сказала это и замолчала. Она сосредоточенно вскрывала новую пачку сигарет. Ее длинные ногти царапали целлофановую обертку.

— Ты хочешь сказать, что твоя мама стала такой же, как отец? — спросил я, не выдержав ее паузы.

— Нет, вовсе нет, — ответила Хельга, чуть задумавшись на секунду. — У моей мамы совсем другой характер. Она — жесткая и решительная женщина, но в душе она романтична, и ее желания всегда лежали в русле обычных вещей, связанных с любовью и семьей. Просто она попала в сложную ситуацию.

— В какую? — поинтересовался я, и тут же мне стало неудобно, что я тороплю Хельгу с ее рассказом. Надо было мне быть потоньше и понимать не только умом, но и сердцем, чего стоит молодой женщине рассказывать мне такое со всей откровенностью…

Вероятно, мне следовало бы быть не доктором, а священником. Все так охотно рассказывают мне все подробности своей жизни. Раньше я считал, что это касается только моих пациентов — преступников, а теперь оказалось, что это распространяется и на прелестных молодых дам.

— В какую же ситуацию она попала? — спросил я, ожидая услышать нечто тягостное и полукриминальное, что сопровождает обычно фразу «сложная ситуация»… Но все оказалось проще и прозаичнее.

— Сложная ситуация — это ее семейная жизнь, — просто ответила мне Хельга, поднимая глаза от распечатанной наконец пачки сигарет. — Больше, собственно, ничего… Но для моей мамы все это было слишком тягостно. А тут подвернулся Василий Савватеевич. Как нельзя более кстати, учитывая то, что творилось в нашей семье…

— Кто такой Василий Савватеевич? — спросил я, удивляясь появлению этого русского имени применительно к мотелю под Таллином.

— О, — усмехнулась Хельга. — Василий Савватеевич — это мечта каждой правильной эстонской женщины.

Она сказала это и замолчала загадочно.

— И все же? — допытывался я, хотя подумал, что делаю это напрасно и Хельга все равно расскажет сама, если уж начала.

— Представь себе мужчину сорока лет среднего роста, широкоплечего, с щегольскими усами на красивом и глупом лице, — сказала Хельга. Я задумался.

— Представил, — наконец ответил я, добросовестно создав в своем воображении искомый образ.

— И представь себе, что этот человек приехал в мотель на красивой «Волге» цвета слоновой кости. Такие «Волги» тогда были не у каждого, и наличие такой машины говорило о многом. Гораздо больше, чем наличие «мерседеса» в наше время…

А говорило оно о том, что Василий Савватеевич — крупный начальник. Он был преуспевающий руководитель нефтедобычи откуда-то из-под Тюмени. Или Сургута, я сейчас не помню. Сравнительно редкая и экзотическая птица в наших краях, уже хотя бы потому, что Эстония просто очень далеко от Тюмени…