Савелий Кузьмич был старым партийным функционером, и ему было доверено возглавить этот банк. Так что он был полу-банкир, полу-функционер не существующего партийного аппарата.

— В свое время я оказал Савелию Кузьмичу разные ценные услуги, — сказал Геннадий. — А теперь пришла пора и мне попросить его о взаимном одолжении. Вот поэтому мы здесь, и нам тут ничто не угрожает. Здесь мы в полной безопасности и можем «работать» с этим Левой сколько угодно, до полной победы.

«Полная победа» — это на лексиконе Геннадия Андреевича означало полный отъем денег, требуемой суммы…

— Давайте начнем, — сказал Геннадий в конце своего объяснения. — А то парень заждался решения своей судьбы.

Мы встали и вышли к Леве, который по-прежнему сидел в кресле, куда ему велели сесть.

— Значит так, — начал по-деловому Геннадий, закуривая и садясь напротив Левы. — Нам про тебя и твои художества все известно. Ты, как мы понимаем, деловой человек, так что с тобой лишних разговоров вести не будем. Альтернатива такая, — он перевел дух и выразительно посмотрел на Леву. — Только ты меня не перебивай, — добавил он, видя, что Лева порывается что-то сказать. — Если будешь перебивать, то будешь иметь дело с Колей. Видел Колю?

Лева промолчал и осел в кресле. Он смотрел во все глаза на Геннадия и только изредка поглядывал на меня.

— Итак, вариантов два, — сказал Геннадий. — Мы можем отдать тебя милиции. Это первое и самое простое. Предъявим человеческие органы, которые приготовлены для тебя. Потом предъявим Хельгу и Василия, которые во всем признаются и покажут, что ты организатор и вдохновитель. И будет тебе «светить» вышка, а как минимум, при хорошем адвокате — пятнадцать лет. Но ты их не отсидишь, — добавил Геннадий, стряхивая пепел сигареты в тяжелую хрустальную пепельницу. — Знаешь, что с тобой сделают в первую же неделю в колонии? Там ведь сведения быстро распространяются… Станет известно, за что ты сидишь и кто ты такой… Такие долго в колонии не живут, ты сам должен понимать.

— Это все неправда, — вставил Лева. — Вы ничего не докажете…

Он был испуган до последней степени, это было видно по его бледному лицу и трясущимся губам. А Геннадий, наоборот, расцвел. Он был теперь в «своей тарелке», он любил пугать людей, и у него это мастерски получалось. Что ни говори, профессия…

— Докажем, — спокойно возразил он. — Ты и сам прекрасно понимаешь. Все, что я сказал — правда. И свидетели есть. Так что верная смерть тебе.

— А какая альтернатива? — осторожно спросил Лева.

Он уже все понял и был готов на компромисс.

— Альтернатива? — переспросил Геннадий и плотоядно улыбнулся, отчего его лицо сморщилось и превратилось в подобие печеного яблочка.