— Мучает. Но меня удерживают плохие воспоминания.

Она посмотрела на умиротворенную краснощекую Мэй, заглянула в ее уверенные глаза. В них не было ни страха, ни боли. Всю оккупацию Мэй прожила с родителями, она никогда не теряла чувства защищенности и заботливого тепла. Беатрис же провела пять лет — самых важных в становлении личности — в доме нацистского офицера, она была, по воле судьбы, неожиданно разлучена с родителями. У нее были напряженные и опасные отношения с человеком, которому приходилось прятаться, который из-за этого едва не сошел с ума. Она с тех пор так и не увидела живыми ни отца, ни мать. Глядя на Мэй, она поняла, какая пропасть их разделяет.

— Посмотрим, что будет, — неопределенно произнесла Беатрис.

— У тебя есть мужчина в Лондоне? — не скрывая любопытства, спросила Мэй. — Не могу себе представить, что у тебя, пока ты училась в университете, не было ни одного романа!

— В университете я занималась другими делами.

— Господи, ну не могла же ты круглые сутки только учиться! Я слышала, что в универе очень весело.

— У меня не было времени на веселье, — сдерживаясь, сказала Беатрис. — Мне пришлось много заниматься.

— А теперь? — Мэй не унималась. — Теперь у тебя кто-нибудь есть?

— Откуда? Я учу избалованных богатых дам из высшего света французскому. С кем я могу там познакомиться?

— Возможность всегда есть. Ну хорошо, у тебя действительно либо никого нет, либо ты не хочешь говорить. Но когда ты освободишься, возвращайся, мы все будем очень рады.

— Кто будет очень рад? — огрызнулась Беатрис, чувствуя, как в ней закипает раздражение. — Ты будешь счастлива в семье. Не думай, что у тебя будет время на кого-то еще, тем более, когда родится ребенок!

— Во-первых, обрадуется Хелин, — сказала Мэй. — Она чувствует себя здесь очень одинокой.

— Она и тебе плачется?

— Да, она часто жалуется, — осторожно сказала Мэй, — но она действительно одинока. По-настоящему она не общается на острове ни с кем. Только со мной и немного с моими родителями. Это так трагично, стать молодой вдовой.

— У нее есть все возможности начать жизнь сначала. Но, возможно, не здесь. Ей надо вернуться в Германию. Я не понимаю, почему она до сих пор этого не сделала.

— Там все начнут показывать на нее пальцами. После войны вдруг выяснилось, что все немцы были против Гитлера. Послушать их, так можно подумать, что все они участвовали в сопротивлении, — язвительно сказала Мэй. — Тогда, правда, непонятно, как Гитлеру удалось так долго продержаться. Комично, да? Но Хелин, как вдове офицера СС, будет трудно это говорить. Она не сможет представиться невинной овечкой. Поэтому я понимаю, почему она не хочет возвращаться в Германию.