Я засмеялась. Он пробуждал во мне совершенно новые чувства. Как будто я – самый обычный человек, а не закомплексованная чудачка, у которой за плечами странноватая жизнь. Я подняла телефон, сняла себя, пародируя его несчастную мину, и выбрала фильтр с венком на голове. Размышляю, что бы написать. «Целых два дня!»

Пять секунд спустя пришло сообщение: «Жаль. Я думал, ты завтра ко мне приедешь. И останешься ночевать».

Зачем я уехала домой? Это был импульсивный поступок. Ничто не изменилось от того, что я здесь. Останься я дома, я бы уже сегодня поехала к Фредрику и осталась у него ночевать. А так я буду скучать, пока не сойду с ума.

Я размышляла, что же ему ответить. И в конце концов решила позвонить. При звуке его голоса я еще больше заскучала по нему.

И я рассказала все.

Спросила, помнит ли он тот день, когда мне показалось, что кто-то следит за мной у КТИ. Рассказала, что у моего психотерапевта начались странности. Она снова разыскала меня – поэтому я и уехала домой.

Он все понимал, в его голосе слышалась забота, он спросил, как я себя чувствую. У меня же слезы наворачивались на глаза. Надеюсь, он этого не замечает. Я ответила, что все в порядке, здорово вновь оказаться дома, но я мечтаю поскорее вернуться. Скучаю без него.

Он тоже без меня скучал. Сказал, что мечтает снова поцеловать меня. Снова поесть мороженого и пообниматься в постели. Он сказал и еще кое-что, от чего по телу распространяется жар – от одних его слов мурашки по коже. Я знала, что он так же расстроен нашей разлукой, как и я. Чувствовала это по голосу. И я буду думать о нем, когда лягу в постель. Представлять себе, чем бы мы занялись, будь мы вместе.

А что если мне уехать домой прямо завтра?

Мы закончили разговор, проговорив сорок восемь минут.

Только я отключилась, снова пришел снап. Радостный Фредрик показывал мне большой палец. На нем черная майка, челка свисала на один глаз. Он лежал, развалившись на диване, – такой потрясающе красивый. Несмотря на холод, я стянула куртку, расстегнула верхнюю пуговку на блузке. Откинувшись назад, я увидела, как волосы рассыпаются веером по спинке садового кресла. Я послала ему ответный снап, где я улыбаюсь, чуть склонив голову на бок.

Подбородок у меня острый, на щеках, когда я улыбаюсь, появляются глубокие ямочки. Кожа белая, волосы густые и черные, как уголь. Глаза у меня большие и зеленые. В голове у меня проносится мысль, что я все-таки неплохо выгляжу. И тут же становится стыдно за такие мысли. Высокомерие предшествует падению, сказала бы мама. Хотя мне приходит эсэмэска, сообщающая мне, что я безумно сексапильна.