Лина посмотрела в окно на улицу. Медленно покачала головой.

– Я рассердилась, – пояснила она. – И испугалась. Мне не хотелось общаться с другим психотерапевтом.

– Пару недель назад кто-то опять стоял у моего дома. Может быть, это были вы, Бёрье? – спросил я, переводя взгляд на него.

Он побагровел и зло уставился на меня, но не произнес ни слова.

– А объявление о моей смерти тоже вы написали? Вы никогда не скрывали, как вы относитесь ко мне.

– Нет, – ответил он. – Ничего подобного я бы никогда не сделал.

Агнету я даже не спрашивала. Она слишком пуглива, чтобы сотворить нечто подобное. Я оглядела их всех по очереди. Потом попросила прощения, что помешала им. Встала и направилась к двери. В прихожей Лина догнала меня.

– Стелла, погодите!

Она потянула за подол своей футболки, глядя в пол.

– Простите…

– Я тебя уже простила, Лина, – ответила я.

– Сегодня же заберу заявление, обещаю. Это было ошибкой. Мне не следовало так поступать. Все это время я так переживала.

– Надеюсь, у тебя все будет хорошо, – сказала я как можно любезнее. Это пожелание от чистого сердца.

Выйдя из квартиры, я на некоторое время помедлила на тротуаре. Лина не писала того объявления, ее родители тоже. Ее отец не стоял возле моего дома, натянув на себя плащ, и я уверена, что он говорит правду. Человек, скрывающий свое лицо под капюшоном, может оказаться кем угодно.

Солнечная теплая погода к вечеру сменилась свинцово-серыми облаками. На улице было темно, в воздухе ощущалось приближение грозы. Дождь хлестал по крыше машины, когда я неслась через мост Транебергсбрун.

Я заехала в наш двор и припарковала машину позади «рендж ровера» Хенрика. Рывком распахнула дверцу машины и побежала к дому. Вбежав внутрь, я увидела Хенрика в кухне – он стоял спиной ко мне.

– Привет, – сказала я. – Эмиль уже ушел?

Хенрик посмотрел на свои часы.

– Да, он ушел минут тридцать пять-сорок назад.