Я все меньше и меньше уважал ее. Кто она такая? Серенькое существо, с раннего утра снующее туда-сюда то с горшком, то с тряпкой, лишь бы угодить своему паршивому папику. Худенькое, бледное, невыразительное создание… Ее покорность судьбе приводила меня в настоящее бешенство. Она даже не пыталась хоть раз вправить мозги своему старикану, поставить его на место! Ведь она могла, могла в ответ на его брюзжания прикрикнуть на него и дать ему понять, что с ним будет, если она просто повернется и уйдет!

Но это было не в ее характере. Каков человек в колыбельке, таков и в могилке. Ее не переделаешь.

И вот так мы и сидели в том городке, как квочки. Шли годы, и вдруг старик умер. В прошлом году. Однажды утром мы нашли его в постели мертвым. Я глядел на него и не мог поверить своим глазам. Но это была правда. Он действительно откинул копыта, и мы стали свободны.

Я, конечно, знал, что Ливия не хотела отправляться в кругосветное путешествие. И, наверное, я был не прав, что надавил на нее с этим решением. Однако, черт побери, мне так хотелось использовать свой шанс; вырваться из плена, разорвать на себе все обрыдшие цепи! Можно было, конечно, продав дом, переехать в другой город – и точно так же засесть там, словно в болоте, ведя себя так, будто ничего не случилось. Но об этом я даже думать не хотел! Я страстно желал полной, безоговорочной свободы! Я хотел оставить за плечами все – мою страну, моих знакомых, мое гражданство. Я мечтал лишь о том, чтобы качаться на корабле по волнам и чтобы надо мной простиралось лишь синее небесное раздолье. Чтобы вокруг была воля, чтобы под палубой плескалась глубокая вода, чтобы я мог чувствовать на губах привкус морской соли и слышать пронзительные крики чаек. Я хотел увидеть другие страны, познакомиться с новыми людьми.

Я больше не желал, чтобы на моих ногах висели кандалы каторжника. Я хотел писать роман.

Моя мечта сначала воплотилась, но… Ты знаешь, как трагически все кончилось. Мы дошли до Ская, и море отобрало у нас все наше добро. Мне сорок три года, и я абсолютно нищий. Теперь я постоянно спрашиваю у себя: а может, именно это и есть настоящая свобода? Мне нечего больше терять, не за что больше цепляться. Может, именно о такой свободе я и мечтал те ужасные двенадцать лет?

Или, наоборот, я стал более зависимым, чем прежде? Кто я? Счастливец, избежавший верной смерти, неудачник, профан, горемыка… Мою ситуацию можно описать как очень красивыми, так и довольно грубыми словами – думаю, ни те ни другие не годятся. Ведь правда неоднозначна, она многоцветна и многогранна. В светлые дни я думаю, что я счастлив и мне можно позавидовать. В черные дни все кажется мне кошмаром, мне чудится, что я сплю и вижу страшный сон, и хочется лишь одного – поскорее проснуться.